Хотя он прекрасно знал — очень даже могло.

В эту комнату не вело ни одной лестницы. Юноша перелез через ограждение и спрыгнул вниз, как тогда, когда он соскочил с палубы корабля на пристань доков в Безантуре. Казалось, это происходило в другой, светлой жизни.

Приземлившись, он сильно ударился, но не пострадал. Барерис бросился к Таммит, упал на колени и прикоснулся к её щеке. Как он и боялся, кожа девушки была ледяной. Прерывающимся голосом юноша вновь прошептал имя возлюбленной.

Её глаза распахнулись. Его переполнила невероятная радость, и тогда она поднялась и вцепилась ему в горло.

По крайней мере в одном отношении замок Коссута в Эскаланте походил на все остальные человеческие крепости — в предрассветные часы практически все его обитатели спали мертвым сном. Именно поэтому Хезасс Нимия, тарчион Лапендрара и Вечное Пламя дома божества, и выбрал этот глухой час, чтобы в сопровождении своих четырех големов обойти все основные алтари. Автоматы, вырезанные из темно-коричневого тэйского дуба, очертаниями напоминали солдат. Предназначались они в основном для того, чтобы служить лучниками, и длинные луки являлись частью их тел, от полированной поверхности которых отражался блеск мириад священных огней. В свободных руках Хезасс заставил их нести мешки.

Големы, лишенные жизни и разума, также не знали и усталости. Позевывая, Хезасс позавидовал им и задался вопросом, был ли этот тайный обход действительно необходим. В конце концов он, как высший жрец пирамидообразного замка, имел право забирать себе часть тех пожертвований, что верующие приносили Огненному Богу.

Это было общепринятым обычаем, но в то же время обычаи гласили, что иерофант не должен потворствовать своим желаниям. Конечно, о необходимости подобного самоконтроля можно было поспорить, ведь предыдущий Вечное Пламя, который на поверку оказался не таким уж вечным, погиб при загадочных обстоятельствах, а нынешний глава каким-то образом умудрился утвердиться в должности, несмотря на то, что несколько других жрецов познали таинство веры куда глубже.

Да, в целом сейчас лучше избегать любых проявлений жадности, подумал Хезасс с кривой ухмылкой, но, по правде говоря, он не слишком-то надеялся обмануть себя. Он хотел столько, сколько хотел, и намеревался получить это. Лучше снять пенку с молока, пока ничьи строгие глаза за ним не следят.

Деревянные ноги големов с тихим стуком опускались на мраморный пол, и наконец маленькая процессия оказалась у очередного алтаря, у которого женщины обычно молились о том, чтобы забеременеть, а, если уже были в положении, то чтобы успешно выносить и родить здорового ребенка. Хезасс взял нитку жемчуга, придирчиво изучил её и положил назад. Ему нравилось думать, что глаз у него не хуже, чем у любого ювелира, и сейчас он увидел, что ожерелье было второсортным. Но хрупкая платиновая диадема выглядела изящно.

Откликнувшись на его неслышный приказ, один из големов протянул ему свой мешок, но, так как у автомата была только одна свободная рука, Хезассу пришлось самому открыть горловину и положить головной убор внутрь. Эти создания не слишком-то годились на роль носильщиков, но их неспособность говорить все перевешивала.

— Неплохая добыча, — протянул мужской голос.

Пораженный, Хезасс хотел резко развернуться, но вовремя одернул себя. Не стоит вести себя так, словно его застукали за чем-то незаконным. Лучше двигаться не спеша и с достоинством, подходящим Пылающей Жаровне и тарчиону. Повернувшись, он наткнулся на сардонический взгляд темноглазого изможденного человека, чьи иссохшие пальцы сейчас полностью скрывали просторные красные рукава.

Хезасс опустился на колени.

— Ваше Всемогущество.

— Похоже, имплитурская работа, — продолжал Сзасс Тэм. — Невесты из обеспеченных семей часто надевают такие украшения на свадьбу.