Она испытала такое облегчение: её выслушали и ей поверили. Кэми хотела рассказать об этом всему миру. Ну, а пока что, она чувствовала, как ее команда становится споченнее. Она могла даже поверить, что ее план также сработает.

        * * *

           Эш полночи рыскал по городу в поисках своей матери и кузена, стараясь не думать о том, что могло с ними случиться, схвати их его отец. Он плелся вверх по склону к Ауример Хаузу, камера с каждым шагом отбивала о его грудь тревожный ритм, а когда он распахнул дверь, то услышал голос своей матери.

           Значит, они были в безопасности. Но он сомневался, что они так же отчаянно переживали за него.

        Эша вдруг поразило — порой становится невыносимо странно, что они наконец-то вернулись в Ауример. Все его детство ему была обещана земля Обетованная, единственное в чем были согласны его родители. Он знал, что однажды, они найдут тетю Розалинду и все вместе вернуться домой. В то место, которому он принадлежал, которому они все принадлежали, в котором они больше никогда не будут страдать. «Наш дом, - называли это место его родители. - Наш город».

           Разве что он вовремя не понял, что у его родителей разные представления о понятие «наш город»: его мать подразумевала, что они должны нести ответственность за город и заботиться о нем, а его отец - что у них есть права править городом.

           Казалось, им было довольно просто примирить их такие разные взгляды, когда Ауример был всего лишь мечтой. Его мать и отец всегда говорили ему, что они не такие, как другие люди: они — лучше!

        Он прожил всю свою жизнь, считая себя наследником Ауримера, думая, что Разочарованный дол ждет его возвращения. Он всю свою жизнь чертовски хотел угодить им обоим.

           Различность взглядов его матери и отца привели в итоге к тому, что Анджела оказалась прикованной на дне карьера, а отец Эша ждал, что сын убьет её. Теперь же Роб и долгожданная тетушка Розалинда стали ему врагами, а те немногие друзья, что были у Эша, ему не доверяли. Он стянул фотоаппарат с шеи. Он не знал, почему все еще таскает его: прошло уже несколько недель с того времени, когда он увидел нечто настолько красивое и правильное, что ему захотелось запечатлеть это. Он оставил камеру на столике в прихожей и поднялся по широкой деревянной лестнице, идя на голос матери, который доносился из портретной галереи. Мать не слишком много общалась с ним с тех пор, как узнала, что он взял один из золотых ножей Линбернов, который давным-давно использовался лишь для того, чтобы проливать кровь и получать власть, и чуть не воспользовался им.

            Эш тихонечко шел к галерее, мимо двери, которая вела в крыло, где находились все их спальни, остановившись в нерешительности только тогда, когда оказался уже у входа в галерею. Дверной проем был вырезан из камня, в то время, когда люди были ниже ростом, и ему пришлось слегка пригнуть голову.

           Потолок в галерее был как в церкви, стены к верху сходились в арку. Сами по себе стены были светлыми, увешанными портретами покойных Линбернов в позолоченных рамах. В одной из ниш по обе стороны от её темного узкого окна с ромбовидным застеклением стояли два живых Линберна: Джаред прислонившись к камню, повернув лицо в сторону ночи.