Теперь нам следует рассмотреть некоторые другие данные, чтобы получить представление о том, как, собственно, протекал процесс превращения человекообразной обезьяны в человека. И в поисках разгадки мы вновь обращаемся, с одной стороны, к окаменелостям, а с другой — к поведению приматов.

"Заняться на земле чем-то новым" — написал я в заключении предыдущей главы. Что это означает? Что первая предприимчивая обезьяна, соскользнув с дерева, прямо пошла гулять по саванне? Конечно же, нет. В течение очень долгого времени она, вне всяких сомнений, вела, скорее, древесный, чем наземный, образ жизни, пока она сама и ее потомки мало-помалу убеждались, что можно неплохо прожить и на опушке леса, и даже на открытой равнине.

Если она и ходила гулять, то недалеко. А как именно она ходила, еще неизвестно. Шервуд Уошберн (Калифорнийский университет в Беркли) после наблюдений за человекообразными обезьянами пришел к выводу, что первые гоминиды при ходьбе опирались на согнутые пальцы рук. Так ходят, напоминает он, две современные человекообразные обезьяны — шимпанзе и горилла. Благодаря очень длинным рукам и коротким ногам они способны стоять, наклонившись и слегка касаясь земли фалангами согнутых пальцев, — таким образом, часть их веса приходится на руки и они без труда удерживают равновесие. Как указывает Уошберн, примерно такую же позу принимает вратарь, готовясь взять мяч, или человек, перегибающийся через стол. Такая поза легко позволяет выпрямиться, что шимпанзе постоянно и проделывают.

Поскольку гоминиды, когда они спустились с деревьев, были не четвероногими, а своего рода брахиаторами (как и гориллу, их можно назвать "бывшими брахиаторами"), то логика подсказывает, что они начали ходить так же, как прочие брахиаторы, в свою очередь спустившиеся на землю, — на задних конечностях, опираясь на полусогнутые пальцы передних. Подобный способ передвижения нередко считается переходной стадией между четвероногостью и двуногостью.

Но не все разделяют это мнение. Антрополог Чарлз Окснард обращает внимание на то, что человеческая лопатка похожа на лопатку орангутана, который при ходьбе, как правило, не опирается на пальцы. Это позволяет предположить, что древнейший гоминид имел крупное туловище, как у орангутана, по деревьям передвигался, повисая и раскачиваясь на руках, а спустившись на землю, сразу начал передвигаться на двух ногах (как нынешние гиббоны), обойдясь без стадии опирания на пальцы.

Дэвид Пилбим (Йельский университет) указывает на интересную особенность, связанную с позвоночником. Судя по найденным до сих пор экземплярам, позвоночник австралопитека имел шесть поясничных позвонков. У шимпанзе и гориллы их всего три-четыре, и представляется вероятным, что два-три поясничных позвонка они утратили в процессе эволюции, определившей их нынешнюю походку. Следовательно, гоминид, по-прежнему обладающий пятью-шестью поясничными позвонками, возможно, стадии опирания на полусогнутые пальцы не проходил вовсе. Когда скелет, найденный Доном Джохэнсоном, будет изучен подробно, возможно, нам удастся более точно определить время утраты этих позвонков.

Но как бы то ни было, выпрямлялись ли наши предки, отталкиваясь пальцами от земли, или с самого начала кое-как ковыляли на двух ногах, хорошо ходить они научились не сразу. Куда легче представить себе, что истинная двуногость вырабатывалась постепенно, в течение долгого начального периода наземного существования, поскольку силы естественного отбора благоприятствовали прямохождению, чем поверить, будто это произошло мгновенно. Вспомним хотя бы, что успешное передвижение на двух ногах требует особого строения стопы и таза, а также мощных ножных и ягодичных мышц и что у человекообразных обезьян, ведущих древесный образ жизни, нет ни того, ни другого.

Какие же силы тут действуют? У Уошберна есть ответ и на это. Он напоминает нам, что человекообразные обезьяны — брахиаторы, а потому обладают зачатками прямой осанки, которой низшие обезьяны лишены вовсе, и что некоторые из них пользуются орудиями.