Размышляя об этих особенностях симопитеков, Джолли воссоздал картину того, как на протяжении долгого наземного существования в связи с новым способом питания зубы у них постепенно утрачивали сходство с зубами других павианов, как в такой же среде обитания и под воздействием предположительно такого же способа питания зубы гоминидов стали отличаться от зубов их предков.

Подробно и глубоко анализируя особенности симопитеков, Джолли обнаружил данные, которые, как он считает, убедительно подкрепляют главное его положение — что древний человек в основном питался семенами. Он провел подробнейшее физическое сравнение вымершего гоминида, ведшего наземный образ жизни (австралопитека), и его близкого, ныне живущего родича (шимпанзе), с одной стороны, и вымершего, ведшего чисто наземный образ жизни павиана (симопитека) и современных павианов — с другой. Это сравнение показало, что различия между австралопитеком и шимпанзе очень часто совпадают с различиями между симопитеком и другими павианами. Иными словами, вымерший гоминид и вымерший павиан похожи в том, что отличает их от ближайших родичей. Взглянем на это любопытное положение по-другому: если у гоминидов вообще есть нечто общее с павианами, то почему у них гораздо больше общего с симопитеками, чем с другими павианами?

Действительно, почему? Сравнения, проведенные Джолли, хотя сами по себе и не составляют неопровержимого доказательства, тем не менее выявляют интересную параллель и, несомненно, дают основания полагать, что "третья обезьяна" появилась в открытой саванне очень рано; вначале она, вероятно, еще не была двуногой, однако обладала способностью ходить, опираясь на полусогнутые пальцы, и умением использовать орудия и оружие, что не только позволило ее коренным зубам и клыкам измениться в соответствии с новой диетой, львиную долю которой составляли семена, но и привело к более интенсивному использованию орудий, к увеличению ловкости рук и пальцев, к двуногости — и все это вместе стимулировало дальнейшее развитие мозга. А уж это (наконец-то!) создает прямоходящую человекообразную обезьяну именно там, где требуется, — в саванне, и именно с теми зубами, которые, как указывают окаменевшие остатки рамапитека и австралопитека, ей и полагаются.

К несчастью, как это нередко бывает в палеоантропологии, далеко не все согласны с Джолли. Так, Шервуд Уошберн не принимает исходной гипотезы о питании семенами. По его мнению, способ питания не объясняет, почему у австралопитеков появились их своеобразные зубы — крупные коренные и маленькие клыки. Уошберн полагает, что эти особенности должны восходить к специфическим видам деятельности — к все более интенсивному использованию орудий и оружия и к развитию охоты.

Насколько я понимаю, Джолли согласился бы с Уошберном в вопросе о важности как использования орудий, так и охоты — но только для объяснения того, каким образом зубы австралопитека изменились в человеческие. Сам же он заглядывает дальше в прошлое: его интересует, каким образом зубы человекообразной обезьяны изменились в зубы австралопитека.

Итак, к чему же мы пришли? Употребление в пищу семян или использование орудий? Быть может, сочетание того и другого, причем вначале важнее была роль семян, а затем — орудий? Бесспорно, Уошберн очень убедителен в своем предположении, что использование орудий на какой-то стадии оказалось решающим фактором во все убыстряющемся процессе становления человека и что охота приобретала в жизни гоминидов все большее и большее значение. Но эти два вопроса очень важны, и их необходимо рассмотреть и обсудить подробнее.

Глава пятая

Жизнь человекообезьян в сообществах

Тот, у кого в роду нет ни глупцов, ни плутов, ни попрошаек, был зачат ударом молнии.

В Гомбе-Стрим, в Танзании, самец-шимпанзе играет с маленьким братом.