— Теперь она все знает о голосах.
Модести увидела, что по щекам Лизы катятся слезы. Может, не надо было говорить ей сразу после операции, подумала она. Но слезы были хорошим признаком. Это не истерика, а, скорее, печаль и сожаление. Может, и правильно, решила Модести. Психологический шок наложился на физическую боль, и так ей будет легче перенести и то, и другое.
В конце концов, Джайлзу решать. Чудеса — по его части.
Лиза снова закрыла глаза и прошептала:
— Пожалуйста, возьми меня за руку.
Уилли сделал движение ей навстречу, но Лиза уже сжимала руку Джайлза.
— Пойду приготовлю завтрак, — Модести задумчиво наблюдала за Уилли. — Нам предстоит тяжелый день.
Еще перед рассветом Уилли взобрался на плато и разложил по краям обрыва кучки камней. Сейчас солнце уже встало, и Уилли не видел никаких признаков погони. Он лежал в пятнадцати футах от Модести и разглядывал склон, по которому они поднялись ночью. Их накрывала тень скалы; у каждого у руках была автоматическая винтовка М-16, рядом лежали запасные обоймы с патронами. Край плато был лучшей позицией на случай внезапной атаки противника. Пещера могла оказаться западней, но они надежно прикрывали все подступы к ней.
Уилли сделал глоток из фляги и посмотрел на часы. Почти половина второго. Похоже, Чанс и его парни отправились в другом направлении. Он внимательно осмотрел плато, подходы к пещере, затем стал всматриваться вдаль, где высились вулканические холмы, образующие груди Недоступной Девственницы.
— Ты представляешь, Принцесса, — хмыкнул он. — Мы лежим у самого mons veneris.
Боковым зрением он видел, что Модести улыбнулась. И вдруг улыбка исчезла. Уилли посмотрел вниз и увидел, как примерно в пятистах ярдах от них из широкой расщелины появилась небольшая группа людей: один белый, но не Чанс и не Жако, двое кикуйю в джинсах и майках, один туземец невысокого роста в набедренной повязке.
Модести поднесла к глазам бинокль. Белым оказался Ван Пинаар. А туземец, вероятно, был главным специалистом по охоте. Жаль, что он оказался у них под рукой: кикуйю очень плохо ориентировался в буше. Охотник бегал взад и вперед, припадал к земле. Затем он что-то сказал одному кикуйю, и тот побежал к Ван Пинаару. Белый медленно огляделся по сторонам, несколько минут рассматривал подъем на плато и затем отдал какой-то приказ. Все четверо вновь скрылись в расщелине.
Модести опустила бинокль и оглянулась на Уилли.
— Они сели нам на хвост, — спокойно произнесла Модести. — Теперь Ван Пинаар послал за подкреплением. Не думаю, что ему нравится идея атаковать нас на этом склоне.
Уилли поскреб подбородок.
— Похоже, Чанс рассчитывает не только на охотника. Это была лишь небольшая поисковая группа, а всего их никак не меньше четырех-пяти.
— Так это же хорошо! Если они разделились, то потребуется немало времени, чтобы собрать всех.
На это ушло полтора часа. Из расщелины, надрывно завывая, появился полугусеничный вездеход. Из кабины выскочил Чанс и что-то крикнул сидевшим в кузове Камачо и нескольким кикуйю. Модести прикинула расстояние. Чуть больше пятисот ярдов. Слишком далеко для прицельной стрельбы и вообще еще не время. Конечно, неплохо было бы подстрелить Чанса, но гораздо важнее выиграть время. Пока они нас не обнаружили, думала Модести.
Снова появился охотник. Чанс стоял за вездеходом, а туземец принялся за дело. Некоторое время он словно в нерешительности смотрел по сторонам, но затем быстро двинулся к подножью склона. Оттуда он помахал рукой Чансу, ткнул пальцем в направлении вершины и быстро побежал назад.
— Предупреди Джайлза, что скоро здесь будет жарко, — шепнула Модести. — И скажи, чтобы каждые пять минут посматривал в долину. |