— Шутка старика, моя милая, — прошептал на ухо Нессе лорд Уильям. — Это не такая уж большая плата за жизнь моего сына.

Несса покачала головой; она чувствовала себя недостойной такого богатства — как и в тот момент, когда увидела его впервые в запертой комнате. Но под взглядами всех присутствующих оставалось лишь одно — рука об руку со старым графом прошествовать к столу.

Когда она села на новый мягкий стул, лорд Уильям прошептал:

— Все это по праву твое, потому что ты — истинная графиня Тарранта. Как и моя Одлин, ты прекрасна внешне и внутренне.

Старик взял наполненный кубок. Подняв над головой сверкающий сосуд, он зычным голосом призвал всех к вниманию и проговорил:

— Поднимаю тост в благодарность той, которая вывела нас из холода и темноты прошлых времен. — Лорд Уильям немного помолчал, чтобы каждый мог вспомнить о том, что сделал для него этот милый ангел. Потом провозгласил: — Я пью за леди Нессу, графиню Тарранта!

Несса покраснела, чувствуя, как ее переполняет любовь, устремленная к ней со всех сторон. Все встали и присоединились к тосту; за столами — на возвышении и внизу — пили из кубков; даже слугам дали кружки, чтобы они могли выпить вместе с господами.

После того как все выпили и принялись за еду, неизбежно возник разговор о сегодняшнем противоборстве и обо всем, что к нему привело.

Восковые свечи и блеск серебряного блюда, стоявшего посреди стола, освещали черные волосы Гаррика, когда он медленно покачал головой и сказал:

— Я все еще не могу поверить, что Генрих так ослабил привязь, на которой держал принца Джона. Неужели он позволил ему навестить мать в Солсбери?

Джеффри хохотнул:

— Он и не позволял. Король уверен, что сын отправился на славную охоту, где одиночество и мужские занятия научат его разуму. Во всяком случае, так мне кажется.

Гаррик посмотрел на Джеффри и с кривой улыбкой сказал:

— Несса меня предупреждала, но я не верил. Но даже Несса считала Джона слишком трусливым для того, чтобы лично участвовать в столь опасных играх.

— Так бы и было, — вмешался Коннел, гордый возможностью показать свою причастность к раскрытию предательства. — Но я знал, как младший сын Генриха завидует братьям, в том числе Джеффри. И я знал, что твой друг постарается спасти тебя от козней братца.

Продолжил рассказ сам Джеффри:

— Я начал дразнить Джона, что он ждет милости от отца и братьев, а сам никогда не добьется земель, потому что не имеет ни хитрости, ни храбрости, чтобы их завоевать. Я сказал, что даже если ему представится такая возможность, то он из трусости не сделает дело своими руками, а пошлет кого-нибудь другого.

Гаррик ухмыльнулся. Как и его названый брат, он хорошо знал характер принца Джона.

— Конечно, это обеспечило нам присутствие Джона в финальной сцене. Но, — Гаррик поднял руку, — только после того, как Гилфри поднял людей на мятеж, чтобы потом можно было обвинить их в убийстве. — От мысли, как близок он был к этому концу, Гаррик похолодел. Король отослал его домой, чтобы пресечь мятеж, и он бы легко поверил, что графа сразила стрела, выпущенная из толпы простолюдинов.