Мишель Моран. НефертитиНефертити – 1
Посвящается моему отцу, Роберту Френсису Морану, от которого я унаследовала любовь к языку и книгам. Ты ушел слишком рано и не увидел эту книгу опубликованной, но мне кажется, что ты знаешь о ней. Спасибо тебе за понимание и за твою великолепную жизнь, вдохновлявшую меня во многих отношениях. Назвать имена мертвых — значит снова возвратить их к жизни.
От автора
Путешествие в древний мир Нефертити было для меня долгим. Оно началось с посещения Египетского музея в Берлине, где хранится ее прославленный бюст. У этого бюста у самого по себе длинная история, тянущаяся от его создания в Амарне и до того момента, когда его привезли в Германию, где он произвел фурор на первой же своей выставке в 1923 году. Даже через три тысячи лет после смерти Нефертити ежегодно пленяет своим обаянием десятки тысяч посетителей. Ее загадочная улыбка и выразительный взгляд завладели моим вниманием и заставили задуматься, какой она была и как сделалась такой значительной фигурой в Древнем Египте. Итак, идет 1351 год до н. э. Среди великих фараонов Египта уже были Хуфу, Амос и женщина-фараон Хатшепсут; Рамсесам и Клеопатре еще предстоит появиться. Нефертити пятнадцать лет. Ее сестре — тринадцать, и весь Египет у их ног.
Пролог
Если верить словам визирей, Аменхотеп убил своего брата из-за короны Египта. В третьем месяце Ахета наследный царевич Тутмос лежал в своей комнате во дворце Мальгатта. Теплый ветер шевелил занавески в его покоях, неся с собою аромат тимьяна и мирры. С каждым дуновением ветерка длинные льняные полотнища колыхались, обвиваясь вокруг колонн, и мели испещренные солнечными пятнами плиты пола. Но двадцатилетний египетский царевич, которому следовало бы сейчас мчаться во главе царских колесниц навстречу победе, лежал на своем ложе, и его правая нога, раздробленная и распухшая, покоилась на подушках. Колесницу, с которой упал царевич, тут же сожгли, но вред уже был причинен. Тутмоса мучила лихорадка, и плечи его поникли. И пока шакалоголовый бог смерти подкрадывался все ближе, Аменхотеп сидел на другом конце комнаты в позолоченном кресле и даже не вздрагивал, когда его старший брат сплевывал мокроту цвета вина, говорившую визирям о его возможной смерти. Когда Аменхотеп не мог больше смотреть на страдания брата, он вышел из покоев на балкон, глядящий на Фивы. Он скрестил руки поверх своей золотой пекторали и так и стоял, наблюдая за крестьянами, что жарким днем собирали полбу. Их фигуры скользили среди храмов Амона, величайшего дара его отца этой земле. Аменхотеп стоял над городом, размышляя о послании, что привело его из Мемфиса к ложу брата, и, когда солнце опустилось, царевича начали преследовать видения того, кем он теперь мог стать. Аменхотеп Великий. Аменхотеп Строитель. Аменхотеп Великолепный. Царевич видел это все перед внутренним взором, и лишь когда молодая луна взошла над горизонтом, раздавшееся позади шлепанье сандалий заставило его обернуться. — Твой брат зовет тебя в свои покои. — Сейчас? — Да. Царица Тийя повернулась к сыну спиной и заспешила в покои Тутмоса; Аменхотеп последовал за нею. В покоях собрались визири Египта. Аменхотеп обвел комнату взглядом. Тут собрались старики, верные его отцу, люди, всегда любившие его старшего брата больше, чем его самого. — Вы можете идти, — объявил он, и визири потрясенно посмотрели на царицу. — Вы можете идти, — повторила она. Но когда старики вышли, Тийя резким тоном предостерегла сына: — Не смей обращаться с мудрецами Египта, словно с рабами! — Они и есть рабы! Рабы жрецов Амона, собравших в своих руках больше земель и золота, чем мы! Если бы Тутмос дожил до коронации, он склонился бы перед жрецами, как все фараоны, которые… Царица Тийя отвесила сыну звонкую пощечину. |
