Я не удержался и присвистнул от осознания грядущего фронта работ. Ох, чую, июнь выдастся весёлым!

Альберт Павлович откинулся на спинку стула и расплылся в недоброй улыбке.

— Но что самое замечательное, удалось прищемить хвост институтским пацифистам с профессором Чеканом во главе! Все декабрьские соискатели, прошедшие инициацию на восьмом и девятом витках, были в обязательном порядке зачислены на государственную службу.

— И как вам такое удалось?

— Не нам, — покачал головой консультант. — Риковцы жалование отрабатывать взялись.

Республиканский идеологический комиссариат был создан в конце прошлого года, но, насколько я знал из газетных статей, его главной задачей являлось противодействие коммунистам, анархистам и реваншистам. Альберт Павлович заметил моё удивление и подсказал:

— Дело пахнет войной, и у кого-то там наверху проснулся инстинкт самосохранения. Пацифистские настроения стали расцениваться как признак неблагонадёжности. Правда, боюсь, всё только начинается и список внутренних врагов будет расти не по дням, а по часам.

Без стука распахнулась дверь и в кабинет вошёл молодой человек в плаще и шляпе. Среднего роста, подтянутый, с незапоминающимся, но определённо знакомым лицом.

Только подумал об этом, и опознал в нём представителя института, входившего в экзаменационную комиссию наравне с Савелием Никитичем и завучем.

Точно! Он!

— Альберт Павлович, моё почтение! — обратился молодой человек к хозяину кабинета, сняв головной убор, потом небрежно кивнул и мне. — Привет, Петя.

— Здравствуй, Иван, — откликнулся консультант. — И как тебе наш юный коллега?

«Коллега?!» — едва не вырвалось у меня; лишь в самый последний момент успел задавить этот нелепый возглас.

А вот Ивана такое определение ничуть не удивило, он стряхнул со шляпы на пол капли и ухмыльнулся.

— Слышали бы вы, как он о своей службе на Кордоне вещал. Это было нечто! Ничего ведь толком вытянуть не смогли. Ездил он туда — сюда, и только!

Последнюю фразу Иван сопроводил соответствующим движением руки — просто поводил из стороны в сторону не рюмкой, а шляпой. Я узнал собственный жест и сразу вспомнил празднование Нового года, а ещё — третьего аспиранта, чьё лицо осталось скрытым в тени. Тут-то и сообразил, почему представитель института в экзаменационной комиссии показался знаком, когда впервые встретил его в училище.

— Вспомнил? — подмигнул мне Иван.

— Вспомнил, — подтвердил я.

— Ну вот и замечательно, — улыбнулся Алберт Павлович и уточнил: — Иван, столик в «Гранд-отеле» уже забронировал?

Молодой человек тяжко вздохнул.

— Ещё нет, Альберт Павлович. А никто не подменит?

— Кто, например?

Иван указал взглядом в мою сторону. Альберт Павлович нахмурился.

— Это что ещё за новости?

— Вы же мою супругу знаете! Если до неё дойдут сплетни, что я постороннюю барышню по ресторанам вожу, она и молнией шарахнуть может. И это в лучшем случае! А если всерьёз разобидится, то пиши пропало! Развод и девичья фамилия! Не объяснишь же, что это всё по работе! А Пётр — человек свободный, узами брака по рукам и ногам не связанный.