По спине от этих слов побежал холодок, но я не удержался и дал выход раздражению:

— Как?! Как можно было проворонить подготовку такой акции?! На пару сотен человек не нашлось ни одного осведомителя?!

Альберт Павлович остался невозмутим.

— Случайных людей среди оксонских студентов не было вовсе: все до единого идейные сторонники национал-социалистов, у всех на родине остались семьи. Держались обособленно, контролировались присланными инструкторами. В таких условиях агентурную работу вести не так-то и просто. И ты ведь не думаешь, будто против нас играют простофили? Кто-то из осведомителей оказался двойным агентом, кого-то придушили в ночь перед акцией. Мы располагали информацией о планах активистов сковать себя цепями ради поднятия шумихи в прессе непосредственно перед высылкой на родину, но, увы, нам скормили дезинформацию.

— А оружие? А противогазы? Как это всё попало на территорию студгородка? И откуда взялся этот клятый газ?!

— Вот сейчас и узнаем, — улыбнулся Альберт Павлович и взглянул на часы. — Время! — объявил он.

Иван без промедления отложил газеты и первым выбрался из автомобиля в глухой переулок, там надел шофёрскую фуражку с лакированным козырьком и эмблемой Лиги Наций, оправил форменную тужурку, натянул перчатки.

Мы с Альбертом Павловичем тоже в салоне оставаться не стали. Дошли до перекрёстка, и куратор перебежал на другую сторону пустынного проезда, а я встал рядом с вооружившимся револьвером Иваном. Револьвер был самым обычным семизарядным «Вороном» со смещающимся вперёд непосредственно в момент выстрела барабаном, моё внимание привлёк трубчатый удлинитель ствола. Прежде об устройствах бесшумной стрельбы только слышал.

— Готов? — уточнил Иван.

— Всегда, — ответил я девизом скаутов, и тут послышался шум приближающегося автомобиля.

Чёрный четырехдверный «Адмирал» с хромированной решёткой радиатора, объёмными крыльями, белыми ободьями шин и флажком с пятиконечной звездой Лиги Наций шёл на хорошей скорости, но это проблемой не стало. На нейтрализацию его кинетической энергии я потратил лишь четверть своего потенциала, да ещё какие-то крохи ушли на подъём задней оси.

Враз потерявший скорость автомобиль замер на перекрёстке, ведущие колёса впустую завертелись в нескольких сантиметрах над землёй. Иван шагнул вперёд и выстрелил через боковое окно с опущенным стеклом в голову шофёра. Альберт Павлович тоже не сплоховал, метнул в сидевшего рядом пассажира призрачный сгусток энергетической конструкции, которую сам некогда окрестил мыслеформой, и его жертва неподвижно замерла на сиденье.

Движок заглох, и я перестал удерживать заднюю часть автомобиля приподнятой, принял вытащенного из-за руля шофёра, отволок его к подворотне. Иван забрался в салон и сначала немного сдал назад, потом загнал автомобиль в переулок и подбежал ко мне, начал шарить по карманам покойника. Господин представительной наружности на пассажирском сиденье даже не пошевелился, продолжил сидеть и слепо глядеть прямо перед собой.

— Нашёл путевой лист и пропуск? — спросил подоспевший миг спустя Альберт Павлович.

— Да!

— Тогда мы дальше сами!

Иван рванул обратно к автомобилю, и очень скоро шикарный «Адмирал» укатил прочь, а мы с куратором ухватили мертвеца за руки и за ноги и унесли во двор мастерской, бросили его там за какой-то кучей хлама. Альберт Павлович остался избавить труп от бумажника и часов, ну а я вернулся в переулок, вроде как на шухере стоял.

Ещё подумал, что самая короткая дорога далеко не всегда оказывается самой быстрой. По поводу же соучастия в похищении и убийстве не испытывал ни малейших угрызений совести. Вознамерившийся в срочном порядке вернуться на родину функционер Лиги Наций обладал дипломатическим иммунитетом, и не было решительно никакой возможности официально задержать его, несмотря даже на информацию о причастности к оксонской разведке и участию в планировании и непосредственной подготовке нападения на институт.