Командир гуркхов, майор Айзек Гринсби, командовавший всем пятитысячным корпусом, не стал ждать, пока все его люди будут перемолоты бомбами. В условиях непрерывного обстрела, он принял единственно верное решение и, забрав всех бойцов, воевавших с воинами катикиро, бросил их в атаку на пулемёты, попутно подняв в бой и большую часть корпуса, залёгшего под пулемётным огнём.

Непрерывно стреляя, оставшиеся в живых гуркхи, бросились в самоубийственную атаку и, убив расчёт одного из пулемётов, взяли в штыки два других пулемёта. Здесь их встретили последние две сотни резерва раса.

Выхватив свои знаменитые кукри, гуркхи кинулись в рукопашный бой. Началась дикая свалка. Поскальзываясь в крови, обильно окропившей щебень каменистой почвы, люди рубили друг друга тесаками, мечами и длинными изогнутыми ножами. Кололи штыками, стреляли в упор из карабинов и винтовок.

Последние две сотни раса были лучшими и состояли из старых воинов. И они не отступили, героически умирая, спасая жизни своим товарищам, оказавшимся в ловушке. Многие были вооружены револьверами, что изрядно помогало в рукопашной схватке. Они смогли выиграть драгоценные мгновенья, но почти все погибли.

Громкий, пронзительный гул сигнальных труб известил войско раса о необходимости отступления. Одинокий воин, стоявший на открытом месте, держал зелёное полотнище в вытянутых вверх руках.

Зелёный кусок материи полоскался на сильном ветру, пытаясь вырваться из рук воина. Этот знак показывал всем сражающимся, услышавшим сигнал отступления, в каком направлении нужно было совершать отход. Десятками и сотнями, воины стали выходить из схватки, устремляясь в новую точку сбора, прикрывая при этом отход своих товарищей. Отступавшие солдаты раса вовремя заметили опасность, исходящую от прорвавшихся через пулемёты гуркхов.

Между тем, внезапное отступление чернокожих воинов смутило Джона Конвайла, не позволив ему вовремя принять верное решение. Когда же гуркхи Айзека Гринсби прорвались к нему, было уже поздно.

Сотни раса, наскоро объединившись в тысячи, стали организованно отступать вверх по склону, отстреливаясь залповым огнём по преследующим их сипаям и гуркхам. Понеся потери, те вынуждены были также отступить.

Через полчаса, все воины раса снова заняли исходные позиции, к ним присоединились и оставшиеся в живых воины катикиро. Мортиры, пользуясь своей неуязвимостью, снова перенесли огонь на английский лагерь. Но бомб осталось совсем немного. Тем не менее, они продолжали стрелять, по приказу раса.

Английские батареи были, практически, уничтожены и не имели возможности отвечать. Сражение подходило к концу, но его исход ещё оставался неясным. Обе стороны понесли огромные потери, но так и не смогли получить преимущество.

У раса оставалось не больше восьми тысяч воинов, а у войска китикиро, понёсшего гораздо большие потери, оставалось около пяти тысяч воинов. Английская сторона могла «похвастаться» полной потерей союзных чернокожих воинов, часть из которых погибла, а часть разбежалась, скрывшись с поля боя.

Наибольшие потери понесли гуркхи, у них осталось в живых только две тысячи воинов. Сипаев смерть пощадила, но бегство с поля боя оказалось велико, и их отряд только дезертирами был ослаблен не меньше, чем на пятьсот человек, а в живых осталось почти восемь тысяч человек. Очень много было раненых, большинство из которых осталось умирать на поле боя, не в силах уползти.

Бригадир Джон Конвайл смотрел на разрушенный полевой лагерь, на опрокинутые и разбитые бомбами орудия, валявшиеся лафеты приведённых в негодность прошедшим боем пулемётов. Кричали раненые, остро пахло кровью, невыносимо воняло горелыми тряпками и сгоревшим порохом.

Сражение было проиграно. Обстрел прекратился, по причине отсутствия ядер и бомб. Бригадир понимал, что сил атаковать у него больше не было. Противник тоже понёс огромные потери, но вряд ли большие, чем его войско.