Момо, всё же, не был дураком. Опыт жарких схваток у него присутствовал, он не раз встречал вражеские атаки лицом к лицу, и знал силу огнестрельного оружия. Подпустив солдат Раббиха на прицельный выстрел, он отдал приказ на открытие огня.

Вытянутые полукругом, шеренги воинов окутались огнём и дымом. Глухо протрещали раскатистые звуки выстрелов, взбудоражив саванну на многие километры вокруг. Солдаты Раббиха стали валиться в сухую траву, не успев добежать до своих врагов. Второй и третий залп нанесли ещё более жестокие потери. Атакующие дрогнули.

Положение спасли две сотни кавалерийского отряда, зашедшего с фланга. Громко улюлюкая, они понеслись в атаку, нахлёстывая своих верблюдов и коней. Атакованный фланг Момо стал спешно разворачиваться в сторону нападающих. Строй сломался. Этим воспользовалась пехота Раббиха. И, невзирая на потери, всё-таки смогла добежать до врагов, вступив в рукопашную схватку.

Закипел ожесточённый бой. Валились от ударов сабель и штыков убитые и раненые. Расстреляв патроны, воины Момо рубились мечами и ножами, побросав свои винтовки. Потеряв около половины всадников, до мамбовцев доскакали и кавалеристы, сразу начав рубить с коней и верблюдов беззащитную пехоту.

И тут, в самый разгар сражения свой удар нанёс Палач.

Раббих наблюдал за сражением, сидя на белом верблюде. Атаку неизвестного отряда он пропустил, так же, как и все остальные его воины, остававшиеся в резерве. Его тысяча лучших воинов, не сразу заметив наступающих, схватилась в рукопашную с возникшими, буквально ниоткуда, воинами. И уже на первых минутах боя потеряла почти половину своего личного состава.

Призывающие сражаться крики не помогали, стрельба в воздух, тоже. Раббих в бессилии наблюдал, как его воины стремительно таяли, уступая врагам в мастерстве и подготовке. Поняв, что надо отступать из лагеря, и всеми оставшимися силами атаковать чужое войско, где кипела жаркая схватка, он, во главе десятка телохранителей на верблюдах, ринулся в атаку, бросив свой лагерь.

Но, так просто ему никто не собирался давать уйти!

Осторожно приподнявшись над землёй, Палач, тщательно прицелившись, направил на Раббиха длинноствольную винтовку, с прикрученным к ней прицелом. Выстрел сбил на скаку всадника. Завалившись вправо, но удержавшись на верблюде, Раббих стал его останавливать.

Вторая, предназначавшаяся ему, пуля попала в верблюда, тяжело ранив его. Верблюд сначала остановился, но получив следующую пулю в голову, упал, высоко взбрыкнув ногами и придавив всадника всей своей тушей. Сопровождающие телохранители стали останавливаться, пытаясь спасти своего предводителя.

Отборный десяток воинов Палача охладил их пыл, расстреливая издалека. Потеряв всех верблюдов, телохранители Раббиха хаотично отстреливались. Но дуэль надолго не затянулась.

Пока телохранители отстреливались из-за туш убитых верблюдов, пытаясь вытащить раненого Раббиха, палач, с двумя воинами, обошли их с другой стороны и расстреляли в спины из револьвера, добив, затем, саблями и ножами. Раббих не собирался так просто сдаваться на милость врагу. Тем более, никакой милости ему ожидать не приходилось, и он это знал. Сумев выбраться из-под туши убитого верблюда, с помощью своих телохранителей, он направил ствол карабина на Палача и выстрелил.

Но, от полученного ранения его руки дрожали, и выстрел получился неточным. Пуля ударила в голову Палача и, вырвав из щеки кусок мяса и разорвав мочку уха, умчалась дальше. Громкий смех Палача заставил вздрогнуть Раббиха-аз-Зубейра, никогда не знавшего страха.

— Я рад! Как я рад этой боли. Наконец, я могу снова чувствовать боль. Ведь эту боль причинил мой кровный враг…

— Раббих! Да будет проклято навеки твоё имя! Ты убил мою сестру. Ты уничтожил мою семью. Ты втоптал в пыль древний город, который жил до тебя полной жизнью.