Клаус фон Штольбе перебирал все варианты, к которым мог перейти француз. Все они были вероятны, и все вели к эскалации схватки за Африку. В том, что французы согласовали с британцами свою позицию, он нисколько не сомневался, он, даже, был уверен, что они вступили в откровенный сговор. Но всё это были лишь только догадки, а не факты. А дипломаты оперируют только фактами, а ни слухами и сплетнями, в отличие от газетчиков.

Если вам нужны мифы, то это вам к военным. Они расскажут о подвигах, и настоящих, и придуманных, о геройстве — своём, и трусости — врага, о своём безусловном превосходстве над противником и прочей атрибутики воинственности. Дипломатия же использует только факты и недосказанности.

«Вы должны знать, что мы знаем о том, что знаете вы, что это знаем мы».

Тем не менее, поднятый вопрос был очень серьёзным, и Клаус перебирал в уме все инструкции, полученные от имперского министра иностранных дел, в зависимости от того, к какому выводу подведёт француз свою речь.

Разволновавшийся от своей тирады, француз налил в стакан сельтерской воды из стоявшей возле него бутылки и мелкими глоточками выпил газированную солоноватую жидкость, дергая при этом острым кадыком, выступавшим из-под белого воротничка рубашки.

Напившись, он отставил стакан, промокнул губы синим элегантным платком и продолжил.

— Я выношу на повестку вопрос об отсутствии легитимности власти африканского короля Иоанна Тёмного.

Русский и немец удивленно переглянулись, они не ожидали такого поворота дела. Остальные никак не отреагировали, если не считать поджатых губ американца и довольного выражения лица, с хитрым прищуром глаз, англичанина.

— Как вы собираетесь лишить его власти, и зачем это делать? — спросил Поль Гюнтершульц, — это же не вернёт вам ваши территории.

— Вот именно, не вернёт, но и захватить их официально он не сможет, — парировал француз.

— Я не уполномочен обсуждать такие вопросы, и не вижу в этом никакого смысла, — сказал американский министр иностранных дел Поль Гюнтершульц.

— Он король, принявший православную коптскую веру, его поддерживает патриарх коптской церкви, и мы не вправе лишать его легитимной власти. Это подорвёт веру не только чернокожих аборигенов, но и отразится на всём христианском мире, и это при том, что ислам распространяется угрожающими темпами — возразил Александр Васнецов, — и я также не уполномочен обсуждать подобный вопрос.

Немец, Клаус фон Штольбе, долго молчал, глубоко задумавшись. Наконец, он произнёс:

— Германская империя желала бы иметь в Африке возможность разговаривать с конкретными лицами, представляющими собою крупные государственные образования, чем с мелкими князьками, готовыми продать свои территории кому угодно, за горсть патронов к своим «мушкетонам».

Ни Шарль Вуансе, ни Грегор Макуин и не надеялись на положительную реакцию обсуждения предложенного заключения, учитывая стоящие задачи и менталитет людей, представляющих интересы своих стран. Но, первое «нет» уже было получено, что добавляло вероятности получения ответа «да», на следующий вопрос.

В общем и целом, можно было переходить ко второму, и основному, вопросу. А пока, попутно было обсуждено ещё множество вопросов, касающихся африканских колоний, неторопливо выверены точки сопротивления и точки соприкосновения, которые планировалось закрепить уже соглашениями глав правительств. Эти соглашения должны были попасть в папки, непосредственно, самих министров иностранных дел, всех заинтересованных государств. А может, и в папки глав правительств.

Дав знак французу, что сейчас будет говорить он, Грегор Макуин, не спеша, пододвинул к себе толстую кожаную папку, из крокодильей кожи, набитую документами, и, раскрыв её, произнес.