Все верно, если хотите подружиться с ректорской племянницей, обругайте северян! В начале учебного года в Ос-Арэт по обмену приехала дюжина студентов из Норсента. С первородного языка название их королевства переводилось как «северный полуостров». Просто, без фантазии и изысков. Зато они сами простыми отнюдь не были. Кричаще не походили на нас, держались отстраненно и холодно, словно в своем Норсенте отморозили доброжелательность и хорошие манеры.

Парни носили длинные волосы, наверное, чтобы не замерзать в родных холодах, и у всех в шевелюрах были вкрапления тонких разноцветных прядей, светившихся на солнце. Говорили, их цвет зависел от стихии, которой подчинялся дар, но спрашивать об этом напрямую считалось неприличным. Вернее, очень личным, почти интимным. Никто же не спрашивает у девушек размер верхнего обхвата, за такое нахальство можно и по физиономии получить. В случае с магией у северян происходила похожая история.

Осенью мне пришлось переводить азрийский манускрипт в паре с северянкой Рэдмин. Я так отчаянно старалась не таращиться на огненно-рыжие полоски в ее темной шевелюре, что в итоге все время таращилась. Она не осталась в долгу и без стеснения рассмотрела горящую у меня под кожей обручальную нить.

– Было больно завязывать? – громко спросила она, наплевав, что в библиотеке можно разговаривать только уважительным шепотом, а еще лучше – языком жестов. И уж точно не стоило осквернять резковатым северным акцентом святую тишину этого храма старинных фолиантов! В трети из них рассказывалось о большой магической войне с Норсентом, случившейся чуть больше века назад.

– Да, – неожиданно для себя призналась я, не отрывая взгляда от словаря.

– Говорят, это дурная примета, – добавила она, видимо, из любопытства посмотреть на мою реакцию.

– Люди вообще часто говорят чушь. – Я дернула плечом и кивнула: – Ты будешь переводить свою часть или мне все сделать самой?..

Голос ректорской племянницы вернул меня в реальность, на шумный бал, где Алекс выкинул очередной фортель.

– Слышала, парни с факультета высшей магии снова на кого-то поспорили, – злословила она. – Уверена, Александр целует эту голодранку ради выигрыша!

– Думаете, собирается соблазнить?! – с восторгом подхватила одна из ее подружек. Странно, как не взвизгнула.

И что-то – прости господи! – так задрали дурацкими сплетнями…

– Эй! Гвендолен! – резко окликнула я, не в силах слушать скудоумное перешептывание.

Она как ни в чем не бывало обернулась и даже состроила удивленный вид, будто только-только меня заметила.

– Что тебе, Шарлотта?

– Перестань нести в мир чушь и займись своими делами, – посоветовала я. – У тебя их всегда очень много.

Лед в моем голосе можно было дробить в крошево и раскладывать по небьющимся бокалам, в которых на балу подавали дрянной сладкий пунш. Его пили только непуганые первокурсники. Третий год пошел, как я по незнанию попробовала, и до сих пор вспоминаю с содроганием.

– Мне кажется, я сейчас как раз занимаюсь своими делами, – ехидно улыбнулась Гвендолен.

– Выходит, ты считала себя подружкой Алекса, а он забыл сказать, что вы расстались? Может, записку прислал, но ты пропустила? – не обращая внимания на то, что она пошла красными пятнами, продолжала я. – Почтовую шкатулку с утра проверила?

– Не пойму, Тэйр, тебе нравится наблюдать, как жених целует голь подзаборную?

– Целуй он тебя, все было бы в порядке? – задала я резонный вопрос. – Так?

– Между прочим, я за тебя переживаю, а ты всегда ведешь себя, как змеюка подколодная! – обиделась Гвендолен.