– Сколько лет было тебе, когда она пропала?

Флер пришлось заняться подсчетами.

– Думаю, мне было лет восемь или девять. Мы с мамой пришли навестить ее, как это обычно делали летом, и по­мню, в каком смятении мы были, когда выяснилось, что она пропала. Это были печальные времена, и я плохо их помню. А вот тетя Офелия умерла одиннадцать лег назад, вскоре после того как было найдено тело тети Пег, которое не могли обнаружить по крайней мере десять лет.

Ей было неприятно говорить об этом. В воздухе пахло грозой, тучи становились все мрачнее. Как и выражение лица Данте.

– А что стало с женщиной, которая ухаживала за те­тей?

– Она ушла. Нашла работу где-то в другом месте. Воз­можно, Хилл знает, где именно. Я хотела бы, чтобы ты не заострял свое внимание на этом, Данте. Это малоприятная тема, как и наша нынешняя беседа возле озера в Леклер-Парке.

Это было даже более чем неприятной темой. Его во­просы разбередили воспоминания тех дней, после того как пропала тетя Пег. Она была в шоке и испытывала ужас, ког­да оказывалась рядом с этим домом. И еще было чувство вины. Если бы она играла с тетей Пег в тот день, вероятно, тетя не ушла бы из дома и не потерялась.

Сейчас коттедж был совсем рядом, и можно было ви­деть ставни, маленький садик, который посадили Джон­соны. Флер вспомнила, как бежала по этой аллее с кук­лой, чтобы в гостиной поиграть с тетей Пег, в то время как присматривающая за тетей женщина читала книгу в углу.

Тогда Флер не понимала, насколько странным может показаться со стороны, что у нее была такая партнерша по играм. Только спустя много лет Флер поняла, почему взрос­лая женщина получает удовольствие от детских игр. А в то время она просто считала, что тетя Пег добрее других взрос­лых и более веселая.

Они подошли к коттеджу сбоку. Данте заглянул в окно.

– Внутри слишком темно, да и окно слишком грязное.

Флер отпрянула назад. То окно…

– Эта прогулка утомила тебя, Флер? Ты побледнела.

– Со мной все в порядке.

Хотя на самом деле это было не так. От какого-то не­приятного чувства у нее сосало под ложечкой. Она продол­жала смотреть в окно. Она очень хорошо знала внутрен­ность комнаты и, кажется, могла разглядеть сидящую на полу тетю Пег, которая ведет в танце куклу по коврику пря­мо к ней.

Это было приятное воспоминание, но она отнюдь не чувствовала себя счастливой. Ей было тоскливо и совсем уж не по себе оттого, что она смотрит в это окно вместе с Данте.

Данте подошел к ней ближе:

– Что с тобой, Флер? Ты выглядишь взволнованной.

– Я думаю, что, может быть, тетя Офелия пускала все-таки сюда жильцов. Возможно, я запамятовала. Мы прихо­дили сюда гораздо реже после исчезновения тети Пег. Да, этим может все объясняться.

– Что объясняться, Флер?

– То, что связано с этим окном. Помнишь, я однажды сказала тебе, что видела женщину, которая рожала? Я ви­дела ее лицо и тело в окне. В этом окне.

– В таком случае я сожалею, что привел тебя сюда.

– Не стоит. Это частично объясняет мои страхи. – Она пожала плечами. Неприятное чувство отступило. – Навер­ное, я не возражала бы войти сюда. Я любила тетю Пег так, как не любила тогда никого из взрослых. Она была моей подругой и товарищем по играм каждое лето. Жаль, что за­ тем я мало думала о ней.

Они обошли дом. Данте открыл дверь, и они шагнули на порог.

И оцепенели.

Данте вышел из-за спины Флер.

Свет падал только из двери, но и при этом скудном ос­вещении было видно, что в коттедже не было пола. Все дос­ки были вынуты и сложены вдоль стены.