— Не берите в голову, Ксения Александровна. — поморщился Тюхтяев. Это ж расписка в своей некомпетентности.

— А все же? — она вновь калачиком свернулась в кресле.

— Да прямо на Моховой — я Его Превосходительству бумаги только завез. Даже не рассмотрел, пока с кучером договаривался.

Выслушала, встречных вопросов не задала и закручинилась пуще прежнего. О чем?

Утром проснулся от шума внизу. Судя по громовому голосу графа, он прибыл не в духе. А ведь Тюхтяев только ночью сочинил ему письмо, и вот с утра планировал отправить.

— Где он?! — прямо-таки муж-рогоносец перед кровавой расправой.

— На втором этаже в комнате для гостей. — а в голосе слышна улыбка. Действительно, сейчас только смеяться. — Устинья, проводи. И, Николай Владимирович, не очень его тревожьте, а то швы разойдутся.

Граф влетел в комнату и грозно уставился на обложенного подушками товарища.

— Живой?

— Провидением Божьим. — Тюхтяев попробовал встать, но гость остановил его.

— Правда, порезали? — это когда она ему успела сообщить?

— Да, от Вас выходил и толпу студентов встретил. Один вроде как столкнулся со мной. Не рассчитал, видимо, в основном по ребрам скользнул.

— И что дальше? — граф устроился на то же место, где накануне обитала Ксения.

— А дальше я потерял сознание, и кучер меня привез сюда. — лаконично пересказал ночь своего позора.

— И с этого места поподробнее. Почему чужой кучер тебя привез в этот дом? — как-то не очень приветливо начал губернатор.

— Я оставил письмо Ее Сиятельству и просил передать. А тут вышло, что только этот адрес у него и был.

— Неужто любовное? — хохотнул граф.

— Нет. — поджал губы Тюхтяев, уже пожалевший, что начал всю эту нелепую историю со сватовством. Графиня не проявляла ни желания вступать в брак, ни особой привязанности к стареющему чиновнику. С инженерами вон как веселится, а Тюхтяев вечно оказывается слишком унылым, назидательным, ворчливым. Назовем вещи своими именами: старым. — Прощальное.

— Ты мою Ксению бросил? — сурово сдвинул брови Татищев.

— Нет. — Тюхтяев вздохнул и извлек из-под подушки то, которое написал графу.

Тот читал внимательно, время от времени требуя подтверждения взглядом.

— Думаешь, под суд нас с тобой готовят? — хмыкнул по окончании чтения.

— Слухи такие есть. Теперь меня перед фактом поставили, что в Томск я еду или полицмейстером, или его поднадзорным.

— А по какому делу?

— Да мало ли у нас с Вами чего было? Был бы человек, статья найдется. — невесело пошутил Тюхтяев.

— Ладно, живы будем, не помрем, как мой денщик говаривал. — хлопнул по коленям граф. — Что, Ксения Александровна в сестры милосердия записалась? — он кивнул на бинты в углу комнаты.

— Поверите ли, оказалось, она впрямь разбирается в лечении. Вот на мне экспериментальное лекарство испытала, и я все еще жив. Предлагает его в промышленных масштабах делать и в армию продавать. — наябедничал Михаил Борисович.

— Да, лавочницу из нее не выбьешь. — огорчился граф.

— Не скажите, Николай Владимирович. Бок она мне сама сшила, и получше многих докторов с дипломами.

— Вот и женись тогда. Все равно считай обесчестил ее своими ночевками.