Услышав стон, Алексия отвела взгляд от поединщиков и увидела, что Танстелл уже сидит, моргая мутными глазами. Из носа у парня обильно текла кровь, но в целом он казался просто ошеломленным, не более того. Алексия дала ему носовой платок и нагнулась поискать свой зонтик, хотя на самом деле это был повод, чтобы не смотреть, как два оборотня снова становятся людьми.

Однако она все-таки быстренько покосилась в ту сторону. А какая темпераментная женщина устояла бы?

Майор Чаннинг весь состоял из мышц. Он был выше и тоньше ее мужа и, приходилось честно признать, вовсе не казался уродом. Куда сильнее удивил ее невысокий рыжеватый мужчина неопределенного возраста, спокойно стоявший рядом с майором. Она никогда не заподозрила бы профессора Лайалла в особой мускулистости, однако поди же ты, сильно ошибалась. Алексия не в первый раз задумалась, кем был профессор, прежде чем стал оборотнем. Двое клавигеров с длинными плащами подошли и прикрыли наготу предмета ее размышлений.

— Что за чертовщина тут происходит? — со злостью проговорил майор, едва только его челюсти вновь стали человеческими.

Он обернулся к вежливому человечку, тихонько стоявшему рядом, и уставился на него.

— Вас я не вызывал. Вы же знаете, что я бы никогда не осмелился. Мы выяснили это много лет назад. Все дело в поддержании дисциплины, и мои поступки совершенно обоснованы. Провинившиеся клавигеры должны быть наказаны.

— За исключением, конечно, того, что одно из действующих лиц клавигером не является, — сказал профессор Рэндольф Лайалл, многострадальный бета стаи Вулси.

Блондин, похоже, занервничал. Заносчивость исчезла с его лица. Алексия подумала, что так он гораздо симпатичнее.

Профессор Лайалл вздохнул.

— Майор Чаннинг, гамма стаи Вулси, позвольте мне представить вас леди Алексии Маккон, разрушительнице проклятия и нашей новой альфа-самке.

Алексия не любила понятие «разрушительница проклятия», ей казалось, что от него веет чем-то спортсменским, как будто она подрядилась участвовать в бесконечном крикетном матче. Однако поскольку некоторые оборотни действительно считают свое бессмертие проклятием, леди Маккон предполагала, что этот термин задумывался как похвала, пусть и странная, за то, что она может противостоять полной луне, превращающей оборотней в животных. К тому же зваться разрушительницей проклятия уж всяко приятнее, чем душесоской. В том, чтобы придумать термин, наводящий на мысли о более тупом виде спорта, чем крикет (если, конечно, такой вообще существует), на вампиров вполне можно положиться.

Алексия нашла свой парасоль и выпрямилась.

— Я могла бы сказать, что рада знакомству, майор Чаннинг, но мне не хотелось бы оговаривать себя, когда вечер только начался.

— Но почему, чтоб оно пусто было, — проговорил майор Чаннинг, сердито посмотрев на профессора Лайалла, а потом и на всех окружающих, — никто ничего мне не сказал?

Алексия почувствовала себя немножко виноватой, ведь она дала волю своему гневу. Но, положа руку на сердце, она была права: ей действительно не дали времени представиться!

— Я так понимаю, вам не сообщили, как я выгляжу? — спросила Алексия, готовясь записать мелком на доску еще одно мужнино упущение.

Ох и достанется же ему, когда он вернется!

Майор Чаннинг сказал:

— Ну да, не совсем. Я имею в виду, да, пару месяцев назад мы получили короткое послание, но описание было не… вы понимаете… и я подумал, ваша внешность…

Алексия задумчиво взвесила на руке парасоль. Чаннинг поспешно отступил.

— …окажется менее итальянской, — закончил он наконец.