Но если будут повторены ошибки Великой французской революции, к власти придет одна партия (он имел в виду конкретно российских социал-демократов) и, подавляя другие партии и народную инициативу, займется укреплением государства, как бы оно не было названо, неизбежным станет восстановление самодержавия в еще более худшей форме. Прошло менее двух десятилетий нового века и стало ясно, что пророчество сбывается, причем даже Кропоткин не сразу поверил в это.

За свою долгую жизнь П. А. Кропоткин корректировал свои взгляды, всегда оставаясь при этом убежденным антиэтатистом. В последние годы жизни он, видимо, был готов к новой коррекции, о чем можно судить по некоторым его послереволюционным высказываниям.

В составленной им почти полвека назад подчеркнуто антинечаевской программе для кружка чайковцев усматриваются черты «казарменного коммунизма», решительно отвергавшегося им в последующем. Определенная эволюция обнаруживается и в его критике капитализма и рыночных отношений. Достаточно сравнить его «речи бунтовщика» со статьями о сельско-хозяйственных фермах Канады и с миролюбивым выступлением на Государственном совещании в августе 1917 года.

Он смог убедиться и в том, что идеализировал народную «массу», пренебрегая проблемой личности. В своем последнем письменном документе, названном «Что же делать?», он, признавая катастрофу, в которую ввергла страну диктатура одной партии, выход видит в собирании «людей, способных заняться построительной работой…, честных, преданных, не съедаемых самолюбием работников-анархистов». До конца жизни он остается верен своей концепции безгосударственного общества, полагая, что отказ от «властвования» людей над людьми легко может быть заменен их добровольным соглашением, в котором учтены будут интересы всех.

Базирующаяся на естественно-научных основах эта концепция не разработана в деталях и порой противоречива («И Кропоткин из противоречий соткан…», - вспомним еще раз слова поэта Леонида Мартынова. Выступая, например, решительным противником частной собственности и капитализма, он в то же время решительно защищал право каждого человека на свободу, как политическую, так и экономическую, но экономическое уравнивание и свобода несовместимы. Безгранична была его вера в присущие изначально, природой данные народной массе высоконравственные качества. Человечество для него было так же едино, как Природа. Между тем самые жестокие тотолитарные режимы устанавливаются именно при поддержке масс, ими по сути порождаются.

Недостатки теории Кропоткина продолжают его достоинства как человека, а они настолько велики, что долгое время недоработки его теории как бы и не замечали; ее либо целиком отвергали, либо полностью принимали. Но вот на новом рубеже столетий становится ясным, какая именно часть наследия Кропоткина пережила время и остается живой и в третьем тысячелетии.

По мнению академика Л. И. Абалкина, кстати, председателя комиссии по научному наследию П. А. Кропоткина Российской Академии наук, проведенная в 90-х гадах в России ваучерная приватизация была попыткой воплотить именно анархо-коммунистический идеал П. А. Кропоткина - распределение государственной собственности между всеми членами общества. План этот оказался в условиях постсоветской России абсолютно нереальным. Провозглашение торжества социализма в условиях укрепления государственности и подавления свободы, оказалось, как и предсказывал Кропоткин, ложным. На основе этого «социализма» на родине Кропоткина легко возродились частная собственность и капитализм. Кооперативное же движение, начавшееся в первые годы перестройки, не получило в России достаточного развития. Между тем, говорить о несостоятельности его идей было бы неверно.

Миновало уже 80 лет со дня смерти Петра Алексеевича Кропоткина, но имя его не забыто, а идеи продолжают жить, оказавшись созвучными нашему времени.