— Мы ведь сейчас сразу в офис? — спросила я, пытаясь отвлечься от пессимистичных мыслей.

— Да, мне не хотелось бы здесь задерживаться, — ответил Морр, бросив взгляд на рюкзак, некогда бывший его рабочим чемоданчиком. — И дома дел невпроворот…

— Вам… Тебе… — я запнулась, запутавшись в обращении. Стушевалась, чувствуя себя глупо. — Хотела сказать о том, что постельный режим, назначенный вам лекарем, надо было бы продолжить…

— Мне больше не нужен никакой постельный режим, — Морр одарил меня тяжелым взглядом. Потом отставил тарелку и попросил: — Помогите мне разобраться с ванной, лея Валерия, — последнее прозвучало с нажимом и едко. — Не хотелось бы повторения вчерашнего.

С душем катастрофы не повторилось, а вот с остальным… В общем, под тем самым душем мне весьма доходчиво объяснили, что обращения к себе на «вы» больше не потерпят. Но после таких убедительных «доводов» мне уже и самой не хотелось этого делать. Жаль только полочку, которая на этот раз все же пострадала во время этой объяснительной работы.

И да, хорошо, что дополнительный счет при выселении из гостиницы придется оплачивать не мне.

Глава 28

Назад, от гостиницы до офиса Перехода, ехали на такси. Морр был уже не так напряжен, но пытался контролировать ситуацию, бросая въедливые взгляды то на водителя, то на дорогу, то на меня. Лишь один раз его отвлек магазин нижнего белья, мимо которого мы проезжали и случайно остановились на светофоре.

— Как у тебя, — изрек он, показывая пальцем на манекен в черном кружевном комплекте. Прозвучало тихо, но мне все равно показалось, что водитель услышал, отчего я едва не залилась краской. Сделала Морру большие глаза, призывая его молчать, на что вредный некромант лишь хмыкнул. Утром мое белье тоже подверглось тщательному изучению, и даже прозвучало скупое признание, что оно лучше, чем женское исподнее в их мире. Особенно его покорил цвет — черный. Такой цвет у лей в Альваре не пользовался спросом. Меня, конечно, подмывало спросить, много ли у него было других вариантов для сравнения, и в первую очередь, о Роззи, но благоразумно промолчала: это бы выглядело унизительно, как сцена ревности.

Я испытала облегчение, когда дверь в офис оказалась незапертой. Значит, вчера никакого подвоха не было, и у них действительно закончился рабочий день.

Нас встретила все та же Элла, которую Морр сразу завалил вопросами о безымянной блондинке, что открывала портал для меня. А поскольку ему практически не была свойственна деликатность, и он привык действовать напористо, то Элла, растерявшись и испугавшись, не смогла сказать ничего вразумительного. Затем подоспел Швак. Рассыпался передо мной в тысячи извинениях, высказал «неимоверную радость», что со мной все в порядке и поклялся, что попытается разобраться, кто так поступил со мной.

— Не могли бы вы показать мне то письмо, — попросил он потом.

— Показать можем, отдать — нет, — предупредил его Морр, пока я искала письмо в сумке. — Оно еще понадобится нам. Для расследования.

Швак, конечно же, не стал настаивать, заверив, что только посмотрит.

— Это не мой почерк, — заключил потом озадаченно. — Похож, но не мой. И, признаться, мы не контролируем родственников подопечных параллельщиков. Вас обманули. Извините, если это расстроило вас, лея Валерия.

— Хорошо, что болезнь отца оказалась ложью, — ответила я со вздохом.

—  Плохо, что ты могла пострадать, — вставил Морр, пряча письмо в свой рюкзак. — Кстати, льерд Швак, — он кашлянул будто бы смущенно, — нельзя ли вот это не адаптировать обратно? — и показал на тот самый рюкзак.