«Все еще хуже, чем показалось сначала», — подумал он, и неприятное чувство закралось ему в душу.

Держа младенца и таща свободной рукой маленького мальчика, Тона Крийд бежала через горящую северную часть Коммерции. Мальчик плакал. Она ничего не могла поделать. Если бы они добрались до доков, она смогла бы переправить их через реку в надежное место. Но дороги были забиты. С той же скоростью, с какой прибывали в улей беженцы с юга, местные бежали на север.

— Куда мы? — спросил мальчик, Далин.

— Куда-нибудь в надежное место, — ответила Тона.

— Кто ты?

— Я твоя тетя Тона.

— У меня нет тети.

— Теперь есть. И у Янси тоже.

— Йонси.

— Как скажешь. Бежим, — Тона пыталась протащить их через огромную толпу, заполнившую транзитные каналы к докам, но их крепко зажало.

— Куда мы идем? — снова спросил ребенок, когда они укрылись под навесом магазина, чтобы избежать давки.

— Отсюда. К реке, — таким был план. Но при такой толчее она не была уверена, что это возможно. Может, в городе, под Щитом, было бы безопаснее.

Ребенок заплакал.

Он не мог дышать. Давление и темнота над ним ошеломляли. Что-то маслянистое капало ему на глаза. Он попытался пошевелиться, но ничем пошевелить не мог. Нет, неправда. Он мог пошевелить пальцами ног в армейских сапогах. В рот набилась рокритовая пыль. Он закашлялся и обнаружил, что легким не было места развернуться. Он был придавлен.

Над ним раздавались треск и звяканье. Он слышал голоса, приглушенные расстоянием. Он попытался крикнуть, но подавился пылью, даже для кашля не хватало места.

Свет. Лучик света, прямо над ним, когда камень убрали. Камень убрали — и сразу же осколки поменьше стали давить сильнее, прижав к земле ноги и таз.

В просвете над ним показалось лицо.

— Кто там внизу? Ты жив?

Охрипший, с пересохшим ртом, он ответил:

— Меня зовут Бан Даур. И — да, я жив.

Дом его семьи опустел. Чиновник Ворлин прошагал внутрь, оставляя цепочку липких кровавых следов. Его клан наверняка был в Легислатуре. Ну и пусть себе пресмыкаются перед верховным лордом.

Он пересек занавешенную комнату, подошел к тиковому столику возле узорчатого окна и налил себе тройную порцию джойлика. Менкс и Трор ждали в прихожей, нервно перешептываясь.

— Телохранители! Ко мне! — позвал Ворлин, когда огонь выпивки разлился по телу. Он взмахнул палочкой-переключателем, но настенный экран крутил лишь имперскую пропаганду. Он вырубил экран и отбросил палочку.

Подошли телохранители. Они оба снова спрятали оружие, как было положено в гильдийских домах.

Ворлин уселся на подвесной диван и, улыбаясь, потягивал напиток. За окном раскинулась громоздкая туша улья Вервун, многие кварталы объяты пламенем. Небо, выглядящее зеленым сквозь Щит, шло рябью под непрекращающимся артобстрелом.

— Вы сегодня хорошо мне послужили, — сообщил им Ворлин.

Охранники замерли в неуверенности.

— Менкс! Трор! Друзья мои! Налейте себе и расслабьтесь! Ваш хозяин горд вами!

Они засомневались, но затем решились. Трор поднял графин, а Менкс нашел стаканы. Стоило им повернуться спинами, Ворлин вытащил игломет и выстрелил.

Первый выстрел вышиб позвоночник Менкса, и того швырнуло на столик, который под ним проломился. Трор оглянулся, и второй выстрел разнес вдребезги графин в его руках, а третий взорвал голову и отшвырнул тело на обломки столика.

Ворлин поднялся, не выпуская выпивку, выстрелил еще тридцать раз по искореженным трупам, просто для порядка. Затем снова сел и, потягивая напиток, наблюдал, как горит улей Вервун.