На Гаунта обрушился свист и улюлюканье.

— Я так понимаю, вы уже произвели дисциплинарные взыскания, полковник-комиссар, — сухо заметил Анко.

— И только начал, — Гаунт повысил голос, перекрикивая рев на заднем плане. — Но это лишь борьба с симптомами. Это не решает проблемы.

— А под проблемой вы понимаете неповиновение непосредственным приказам? — спросил Каул, поднимаясь на ноги под одобрительные крики.

Гаунт кивнул.

— Иерархия командования должна соблюдаться при любых обстоятельствах. Любой, нарушивший ее, должен понимать, что рискует получить высшее наказание. Без субординации и дисциплины любая война будет проиграна. Я не сомневаюсь, что Вервунский Главный отныне будет придерживаться этой философии.

— Значит, всех нарушителей надлежит карать? — спросил Каул.

Должно быть, он очень хочет перевестись. Он поддерживает каждый мой шаг.

— Конечно. Без угрозы соответствующих санкций нарушения субординации продолжатся.

— В таком случае вы поддерживаете наказание генерала Гризмунда? — спросил вице-маршал Анко.

— Что?

— Генерал Гризмунд — который нарушил приказы и начал собственное развертывание нармянских танков? — теперь уже нармяне свистели и кричали.

Гаунт запнулся.

— Я… Я не был поставлен в известность об этом. Это, должно быть, недоразумение. Генерал Гризмунд заслуживает полного доверия, и…

— Значит, одни правила — для местных, другие — для Гвардии? — язвительно поинтересовался Анко.

— Я этого не говорил. Я…

— Генерал Гризмунд воспротивился однозначным распоряжениям Штаба домов и повел свои танки через территорию, принадлежащую благородным домам. Даже не принимая во внимание нанесенный им ущерб, не достойны ли его действия суровейшего порицания? — Тарриан из УКВГ посмотрел на Гаунта. — Ведь эту философию вы отстаивали, не так ли?

Гаунт отвел взгляд от полуприкрытых глаз коменданта УКВГ и нашел глазами в толпе лицо Каула. Каул улыбнулся ему, не мигая, бездушно.

Он знал. Он знал насчет Гризмунда еще раньше, чем они вошли в зал. Он заманил Гаунта в свою ловушку.

В мгновение Гаунт осознал, что недооценил тщеславие Каула. Тот боролся не за перевод из Вергхаста. Он боролся за славу и власть.

— Так что же, полковник-комиссар? Как нам поступить с Гризмундом? — спросил Анко.

Гаунт отступил от кафедры и прошагал через зал к выходу, осыпаемый выкриками и оскорблениями.

За дверями он схватил одного из Вервунских Элитных, стерегущих дверь, за парчовые одежды и прижал к стене.

— Гризмунд! Где он?

— В т-т-тюрьме, сэр! Уровень С-суб-40!

Гаунт выпустил его и умчался прочь.

Воодушевляющие гимны огромных хоров сотрясали воздух вокруг. Но за воодушевлением ощущалась пустота.

До рассвета оставался час.

Цепочка Призраков тянулась от припаркованных в восточных трущобах грузовиков к заводским складам, пристроенным к Террикону.

Тридцать человек, сливки танитских разведкадров. Вервунские солдаты, контролировавшие местность, так называемые терриконовцы, приветствовали их под сводами рудного амбара. Воздух был забит каменной пылью, освещение было приглушенным, всего несколько прибитых к стенам светильников.

— Вот ведь задница, — Ормон, майор, командир терриконовцев, салютовал Маколлу, когда тот привел своих людей.