До следующего легкого укола в сердце, означавшего – вот оно. Новая тема. Так было со многими, он специально расспрашивал, когда был моложе и неопытнее, считал себя отклонением от нормы и не понимал, что законы творчества едины для всех.
В комнате мягко прошлепали босые ноги, Снерг почувствовал взгляд Алены и напрягся.
– Ты почему не спишь, суеверная актриса? – спросил он не оборачиваясь.
– Потому что чуткая, как нерв, – ответила Алена слегка хрипловатым, непроснувшимся голосом. – И хочу, чтобы ты хоть немного выспался после своих заброшенных городов.
– Я спал.
– Врешь, – сказала Алена убежденно. – Вот и врешь.
– Почему ты так решила?
– Я тебя всегда чувствую, сам знаешь. Пошли. – Алена бесцеремонно сгребла его за воротник халата и потащила в комнату. Снерг покорно пошел. Ему пришло в голову, что сегодня, быть может, все и обойдется – должны же когда-нибудь кончиться эти кошмары?
Алена уложила его в постель, преувеличенно заботливо, как младенцу, подоткнула одеяло, критически осмотрела и осталась довольна. Отошла к столику, выдвинула верхний ящик.
– Ну вот, – сказала она. – Теперь король Глобовидения будет дрыхнуть без задних ног, а Глобовидение и остальное человечество подождут…
Снерг увидел направленный на него изящный параболоид «Морфея», успел еще приподняться, хотел что-то сказать, но воздух сгустился, бархатной маской лег на лицо, что-то мягкое нежно и властно закрыло ему глаза, Снерг успел еще почувствовать, как затылок вжимается в подушку, и больше ничего не видел и не чувствовал. Алена села на постель, подперла щеку кулачком и долго смотрела на него с тревогой, которую тщательно скрывала весь вечер.
– …Рос! Рос! Рос! – кричали справа и слева от Снерга.
Они надвигались стеной, выставив щетину копий с тусклыми широкими наконечниками, мрачные всадники в броне, на забранных железом конях, и Снерг, – тот, кем был сейчас Снерг, – подумал, что не так уж хороши дела у этих собак, раз они бросили в бой «бессмертных», но легче от этого не будет, силы слишком уж неравны, но что делать, остается драться и драться… Он поволок из ножен взвизгнувший широкий меч и, горяча себя перед схваткой, заорал:
– Рос! Рос!
И побежал вперед, звук его шагов растворился в слитном гуле сотен ног, гремели, сталкиваясь, алые щиты, в гущу мрачных всадников летели через головы бегущих стрелы, и кто-то уже сполз с седла, несколько копий дернулись и выпали из частокола тусклой смерти. Катафрактарии умеряли аллюр, осаженные на полном скаку кони недоумевающе храпели, молотили передними ногами по воздуху, и уже первые мечи ударили по копьям, отсекая наконечники, по панцирям, по лошадям.
Р-раз! И лезвие меча опускается на оскаленную, пенную конскую морду, на огромный, налитый ужасом лиловый глаз. В нос остро шибает кислый запах крови.
Эх! «Бессмертный» промахивается, и древко копья лишь обжигает кожу на шее, а секундой позже Снерг срывает с коня потерявшего равновесие врага и бьет рукоятью меча в лицо – не размахнуться уже для рубящего удара в толчее, все перемешалось.
Снерг не чувствовал ударявших по броне вражеских мечей, он колол, рубил, когда удавалось, бил щитом, прорывался вперед – потому что оставалось только драться. И конников опрокинули, они поворачивали коней, уносились галопом, следом мчались лошади с пустыми седлами, враг бежал, и вслед ему несся крик:
– Рос! Рос! Рос!
Только почему не трогаются с места обращенные задом к бегущим высокие крытые повозки?
Холстины вдруг раздернулись, и навстречу бегущим ратникам ударили золотисто-черные толстые струи бурлящего огня. |