– Это не смертельно, рыжая, просто реакция, слезай с меня, я отвезу тебя домой, ты забудешь об этом и ляжешь спать, поняла?

На краю сознания мелькает мысль, что это не просто реакция организма. Я, как бы ни было странно, хочу именно Дашу.

Вслух я, конечно, говорить этого не решаюсь.

– Даш, слезай.

– Леша, поцелуй меня…

Говорим одновременно и оба замираем на секунду, чтобы в следующую сгореть друг в друге и окончательно сойти с ума.

Я вообще не понимаю ни черта, но мы, абсолютно точно, целуемся. Она вся в слезах, а я, видимо, без мозгов, но нас не останавливает уже ничего.

Это вообще не похоже на тот поцелуй у ее дома, в этот раз все так отчаянно, что Даша до крови кусается, а я словно со стороны слышу, как рычу в ее рот.

С нами происходит что-то странное, но все подорванные нервы находят выход именно в этом. Мы находим выход друг в друге. Вымотанные происходящим, уставшие от окружающего кошмара, банально оба голодные по ласке.

Даша пальцами волосы мои тянет до боли, а я шею сзади держу крепко, отстраняться не позволяю, хотя рыжая и не пытается. Целую глубоко, наслаждаясь вкусом губ и языка, ворую тихие стоны и окончательно голову теряю, когда Даша ногу через меня перекидывает и садится верхом, добивая.

– Рапунцель, быстро скажи, что ты в здравом уме это делаешь, – рычу я, губами кожу на шее щипая. Она стонет тихонько, извивается, шипит, ерзая на мне, и посмеивается, засранка мелкая.

– Понимаю все, клянусь, – шепчет она, стягивая с меня футболку. Руками торс исследует, как кошка облизывается, запирая испуганную и скромную Дашу на семь замков. И мне нравится она такая. Яркая, открытая, возбужденная, смелая. Ей идет все это. Она выглядит как богиня. – Не смей тормозить.

– Не дождешься!

И мы снова целуемся, кусаемся, тряпки мокрые друг с друга срываем.

Лямки ее сарафана по швам трещат, когда я по плечам вниз ткань спускаю, а сама рыжая хнычет, когда зубами и языком с сосками ее играюсь и руками бедра сжимаю.

Жарко, как в адском котле, но судя по ощущениям – рай. Даша – солнце рыжее, горячее, кипяток просто. Психует, что медлю, а я впервые в жизни, наверное, не хочу торопиться, хочу всю ее облизать, чтобы окончательно нервы успокоить.

Психи уходят, я это чувствую, и Дашу тоже чуть отпускает, но остановиться уже никто из нас не в силах.

– Сними ты эти дурацкие шорты! – Она нервничает, дергая резинку. Мокрые, липнут, неудобно, но стягиваю наконец-то, оставляя их на коленях болтаться.

– Рыжик, дотянись вперед, в бардачке резинки. – Я пытаюсь мыслить здраво. Залет от случайного секса, чтобы нервы успокоить, нам точно не нужен.

Даша разворачивается и тянется вперед, упирается рукой о сиденье и шарит в бардачке, пока я от картины развернувшейся дохну и дышать забываю.

Просто… даже слов не найду.

Задираю ее сарафан до пояса и кусаю загорелую кожу на заднице, руками сминаю, языком веду до поясницы и обратно, кусаю еще раз, не могу удержаться.

Отодвигаю ткань кружева в сторону и прохожусь языком. Даша стонет, а я рукой за спину держу, подняться не даю и ласкаю еще несколько секунд, стараясь от одного ее вкуса не кончить.

– Боже, да что ты делаешь! – Даша наконец-то поднимается и шепчет немного растерянно. Не ожидала. Да я и сам, если честно…

Развернуться ей не даю, усаживаю на колени спиной к себе, между лопатками кусаю, шею облизываю, пока натягиваю резинку, таки найденную в бардачке.

– Поднимись, – хриплю я, возбужденный до предела, помогаю рыжей приподняться и опускаю ее на себя, застонав вслух с ней в унисон.

Это пиздец как горячо. И это точно лучшее, что случалось с нами за последние две недели.

– Ле-е-еш… – Даша стонет и всхлипывает, хнычет, двигаясь, умирает вместе со мной, сгорает также в этом пожаре.