— Конечно, — ответил он Ноусту.

Молодой парень с перевязанной рукой взял книгу со стола и подал ее другу Дайга. На первой странице ничем больше не примечательного тома имелась единственная строчка, нанесенная красной краской: «Лектицио Дивинатус».

Если у Гарантина и имелось когда-то настоящее имя, то это было очень давно и теперь не имело значения. Да и вся концепция прошлого и будущего для эверсора казалась странной и отвлеченной. Эти понятия — если бы только он мог остановиться и задуматься о них — вызвали бы лишь замешательство и, как и многие другие вещи, припадок ярости.

Эверсор существовал только в перманентном состоянии яростного настоящего, сущность «до того» и «после того» была ограничена до самых мимолетных элементов. Раньше, то есть несколько ударов сердца назад, он обезглавил охранника, пытавшегося накрыть его зарядом тяжелой паутинной пушки. А еще через мгновение он прыгнет через открытое пространство, куда не достают загрузочные подъемники для самолетов, чтобы приземлиться среди группы бегущих к дверям техников. Такими короткими отрезками Гарантин определял для себя природу прошлого и будущего, но пытаться выйти за эти пределы было бы бессмысленно.

Таков был образ его жизни — он существовал только во время убийства. Об остальных периодах он имел весьма смутное представление — почти все это время он лежал в ванне с амниотической жидкостью, а терпеливые машины его круга залечивали полученные раны и обновляли в его теле инжекторы стимуляторов и исцеляющие железы. В те периоды между миссиями, когда он не пребывал в состоянии сна, в его голове яркими красками расцветали потоки гипнотически вводимой информации, мелькали силуэты целей, привязанные к триггерам духа, которые пробуждали восторг после каждого убийства, рождали взрывы наслаждения при достижении определенных пунктов маршрута и причиняли боль в случае отклонения от программы.

Но здесь ничего этого не было. Он отметил это обстоятельство, когда закончил прыжок и расслабил аугментированные мускулы, чтобы погасить инерцию. Его тяжелое приземление вызвало мгновенную гибель одного из бегущих техников. Он развернулся на месте, лезвия на руках и ногах вскрыли несколько вен, и усмехающийся череп-шлем задымился от брызг свежей крови. В этот момент он попытался воспроизвести программу для достижения победы.

Но ее не было. Он обратился к глубинным слоям разума и добрался до усеченного прошлого. Он вспомнил все, что смог, — возможно, события предыдущего часа? Воспроизведение выдало внезапное пробуждение. Транзитный кокон, сохранявший его в абсолютной тишине, где он мог сколь угодно долго ждать следующего победоносного выхода, неожиданно сломался. Ошибка? Или что-то другое? Вражеская акция? В конце концов, это предположение было стандартным для Гарантина. Он подумал, что внезапное пробуждение должно быть определено гипнотически введенной программой.

Но этой информации не было. Никаких параметров, только бодрствование. А для эверсора бодрствовать означало только одно — убивать. Коктейль из стимуляторов и боевых возбудителей, огромные дозы ярости, энергии и психонов, синтезированных компактными имплантатами в брюшной полости, уже закипели в крови. В обычных условиях Гарантин был бы экипирован не только вживленными наступательными орудиями и шлемом-маской; он был бы защищен броней с целым набором сервоустройств. Отсутствие привычного комплекта заставило его изменить подход к целям. Он захватил и использовал несколько легких стабберов, стрелял, пока в них не кончились заряды, а потом превращал их в дубинки, вбивая противников в пол. Но каждого стаббера хватало лишь на несколько яростных ударов, после чего лопалась рама, и он был вынужден их выбрасывать.

Эверсор с такой силой ударил человека, что расколол ему череп, а затем перемахнул через импровизированную баррикаду, не дав находящимся с другой стороны противникам прицелиться.