Неожиданно в негромком разговоре двух егерей его насторожило одно слово. Йозеф нахмурился и постарался не обращать на него внимания, не слушать чужих разговоров, а сосредоточиться на звуке двигателя, но это ему не удалось. Это слово, имя, произнесенное шепотом из страха перед могуществом его носителя.

Хорус.

Всякий раз, когда Йозеф слышал это имя, оно звучало проклятием. Каждый, кто осмеливался его произносить, опасался повысить голос, словно страшась навлечь на себя гнев неведомых сил. Или, возможно, из страха, что эта комбинация звуков, произнесенная во весь голос, может вызвать сильный приступ тошноты. Это имя тревожило его. Слишком долго оно олицетворяло благородство и героизм, а теперь его значение изменилось на противоположное, и это никак не укладывалось в аналитическом разуме Йозефа.

Некоторое время он колебался, не предостеречь ли сидящих рядом попутчиков, но в конце концов отказался от этой мысли. При всем обилии солнечного света над процветающим обществом Йесты Веракрукс в этом мире существуют мрачные тени, о которых не каждый хотел бы знать. И в последнее время тени стали длиннее и гуще, чем обычно, а людей охватили страхи и сомнения. Этого следовало ожидать.

Колеоптер еще раз поднялся, чтобы перевалить через последний барьер из горных сосен, а затем стал спускаться к остроконечным башням, посадочным площадкам и блокгаузам, составлявшим главный порт столицы.

У транспорта Защиты имелось особое разрешение, и потому колеоптеру не требовалось запрашивать наземные службы для определения посадочной площадки. Вместо этого пилот ловко проскользнул между двумя наполовину заполненными газом воздушными шарами и опустил машину на клочок феррокрита размером не больше самого самолета. Йозеф и двое егерей только успели спуститься по трапу, как поток воздуха от винтов снова превратился в яростный вихрь, и колеоптер взмыл к голубому небу. Прикрыв глаза ладонью от пыли и поднятых ветром листьев, Йозеф проводил его взглядом.

Затем он засунул руку под китель и, потянув за цепочку, вытащил висевший на шее тонкий серебристый стержень. Йозеф огляделся по сторонам и большим пальцем рассеянно провел по всей длине стержня, по гравировке и встроенным символам, удостоверяющим его ранг и полномочия смотрителя. В отличие от егерей, носивших во время дежурства на улицах латунные бляхи, смотритель с таким стержнем имел статус офицера-дознавателя.

Пассажиры колеоптера присоединились к другим служащим, которые тщательно осматривали всю прилегающую территорию. Позади них Йозеф заметил автоматизированный установщик заграждений, за которым тянулся толстый кабель с предупредительными флажками.

Его взгляд остановился на знакомом лице.

— Сэр!

Высокий и худой Скелта, как утверждали злые языки, своим внешним видом напоминал грызуна-переростка. Егерь, слегка сутулясь, хотя колеоптер давно улетел, поспешно устремился к Йозефу. Он был бледен, сосредоточен и часто мигал. Молодой человек мечтал перейти из уличных постовых Защиты в отдел расследований и потому в присутствии дознавателей всегда старался проявить себя серьезным и вдумчивым сотрудником, но у Йозефа никак не хватало духа сказать ему, что для такого повышения ему недостает сообразительности. Скелта был неплохим парнем, но порой проявлял такое невежество, что у Йозефа так и чесались руки дать ему затрещину.

— Егерь, — кивнув, произнес он, — что ты мне можешь доложить?

По лицу Скелты промелькнула тень, что было ему совсем не свойственно, и Йозеф не преминул это отметить. Смотритель летел сюда, ожидая принять участие в расследовании обычного преступления, но поведение Скелты его насторожило, и впервые за это утро Сабрат спросил себя, во что он впутывается на этот раз.

— Это, гм… — Егерь умолк и тяжело сглотнул, а его взгляд стал рассеянным, словно он думал о чем-то постороннем.