«Еще один промах в расследовании», — возникла мысль в дальнем уголке его мозга. Информационный планшет был уликой, а оперативник забрал его с места преступления. Он поднял очки на лоб и стал рассматривать дисплей в сумраке склада. Наспех написанные буквы были едва различимы, но он давно изучил этот ровный округлый почерк. Если бы только суметь еще раз на него взглянуть, возможно, он интуитивно поймет, что она хотела написать…

Копье.

Слово обрушилось на него, словно поток холодной воды. Внезапное озарение. Да, теперь он уверен. Наклон согласных букв, округлость гласных…

Но что это значит?

Следующий шаг вызвал чавкающий звук, и за ботинком что-то потянулось, словно пол покрывал толстый слой мокрой глины.

Гиссос принюхался, полагая, что протекла одна из огромных цистерн, но в следующее мгновение вездесущий сладковатый аромат вина вытеснил затхлый металлический запах. Оперативник опустил очки и осторожно убрал планшет обратно в карман.

И тогда в холодных зеленоватых тенях он увидел фриз, сделанный из плоти и костей. На покатой плоскости одной из деревянных бочек, чуть ниже подпорки, куда никогда не попадал свет йестанского дня, ему открылся препарированный труп.

Тело было рассечено сверху донизу, так что стали доступны все внутренности, кости и мышцы. Обрывки плоти, напоминавшие о жертве, были приколочены гвоздями и образовывали грубое подобие человеческой фигуры; внутренние органы и кости сместились со своих мест и составили самые странные сочетания. Ребра, к примеру, разошлись веером, словно набор кинжалов, вонзенных в бледную мякоть печени. Вокруг тазовой кости обвились кольца кишок. Ноздреватую массу легких опутывали петли обнаженных нервных волокон. И повсюду виднелись лужи крови, застывшей, почти высохшей. Она смешалась с пролитым вином и наверняка просочилась сквозь пол на нижний уровень. То, что здесь произошло, безвозвратно испортило тысячи галлонов заботливо изготовленного вина. А рядом с останками тела вытекающей из него кровью на гладких деревянных панелях были нарисованы восьмиконечные звезды. Взгляд Гиссоса привлек еще один предмет, мгновенно завладевший его вниманием: лицо. Оперативник осторожно подошел ближе, хотя его чуть не стошнило от чавкающего звука собственных шагов. Прищурившись, он поднял ауспик и направил прибор на окровавленное пятно.

Это было лицо Эрно Сигга, срезанное с черепа и висевшее, словно забытая маска.

Звуковой сигнал ауспика отвлек его от этой ужасной картины. Гиссос учился расшифровывать сигналы прибора у лучших специалистов консорциума и теперь уверенно следил за появлявшимися на экране цифрами и символами. Сенсоры определили, что кровь пролилась еще несколько дней назад, возможно, за целую неделю до этого момента. Прибор не мог лгать, убийство Эрно Сигга произошло задолго до уничтожения Перриг, в этом не было никаких сомнений.

Гиссос, с трудом сдерживая тошноту, опустил ауспик, позволив ему свободно повиснуть на поясе, и поднял пистолет. Он уже положил палец на курок, но рука дрожала, и Гиссосу никак не удавалось ее унять.

А затем он услышал шаги. На противоположном краю кровавого пятна от темноты отделилась тень и двинулась к нему. Гиссос узнал целеустремленную походку йестанского смотрителя; но тот шагал по крови, никуда не сворачивая, и его ботинки противно чавкали, проваливаясь в не до конца застывшую жижу.

— Сабрат, — сердито окликнул его оперативник, — что ты делаешь, парень? Посмотри вокруг, неужели ты ничего не видишь?

— Вижу, — послышался в ответ шелестящий, как бумага, голос.

Очки-усилители стали мешать смотреть, и Гиссос быстрым движением сдернул их с головы.

— Ради Терры, Йозеф, вернись! Ты затопчешь все улики!

— Йозефа здесь нет, — произнес тот же голос, но ставший вдруг мягким и влажным. — Йозеф ушел.