Разорванная оболочка быстро испарилась, а Копье надел на Йозефа Сабрата одежду, бывшую на нем в тот момент, пока убийца занимал его место. Капсула сделала свое дело. Мертвый смотритель выглядел так, словно был только что убит, и никакие человеческие приборы не могли бы отыскать ни одного несоответствия. Из колотой раны, поразившей сердце, снова потекла кровь, и Копье, искусно уложив труп, достал из складок своей плоти изогнутый нож и вставил его в отверстие в груди.

Он задержался еще на мгновение, чтобы убедиться, что прокол в задней части нёба Сабрата совсем не виден. В том месте твердый как железо хоботок проник в мозг смотрителя и высосал необходимые вещества, которые определяли память человека и его личность. Затем демоническая оболочка Копья реализовала полученную информацию. Произошедшие изменения были настолько глубокими и сильными, что получившееся в результате существо было не просто маской, которую надел убийца, а живой, дышащей личностью. Эта личность считала себя реальной и жизнеспособной, и никакие псионические сканеры не могли бы уличить его в обмане.

Тем не менее женщину-псайкера следовало устранить как можно быстрее, и не только в целях сохранения маскировки, но и для того, чтобы подтолкнуть расследование. Теперь, когда личность Йозефа Сабрата безукоризненно сыграла свою роль, очередная фаза завершена. Скоро Копье очистится от маскировочного образа и наконец избавится от его раздражающе морального образа мышления, отвратительной склонности к состраданию, тошнотворной преданности коллегам по службе, своему отпрыску и половому партнеру. Начиная с этого момента Копье будет изменять только внешность и никогда больше не станет полностью воплощаться в человека. От предвкушения этого у него едва не закружилась голова. Еще несколько шагов, и он приблизится к своей цели.

Убийца встал на колени рядом с телом Гиссоса, одним движением когтей отсек ему голову и поднял ее. Отрывистый кашель освободил из задней части нёба твердый хоботок, и жало легко проникло в череп через правый глаз, дойдя до того сектора остывающего мозга, который определял личность человека.

Копье выпил его без остатка.

Койн опустил монокуляр и спрятал его в карман офицерского кителя, снятого инфоцитом с одного из убитых на посадочной площадке. Одежда оказалась маловата, но пластичные резервуары, расположенные под кожей каллидуса, помогли немного изменить строение тела и перераспределить массу, после чего китель оказался в самый раз.

— И как ты намерен попасть внутрь? — спросила Йота.

В тени под разбитым окном кулексус была почти не видна, в лунном свете поблескивали лишь изгибы ее серого ухмыляющегося шлема. Ее голос из-под капюшона псайкера приобрел странный металлический тембр и доносился словно издалека.

— Через главный вход.

Каллидус наблюдал за людьми, ходившими взад и вперед перед коммуникаторием, подмечая настороженность в их движениях и жестах не только для того, чтобы пробраться внутрь, но и для того, чтобы проникнуть в умонастроения. Информационные планшеты, найденные среди разрозненных останков немногочисленного патруля мятежников, истребленного Гарантином, снабдили членов карательного отряда сведениями об этом объекте. Это был единственный опорный пункт на несколько километров вокруг, а Келл пока не был готов выводить свою группу из относительной безопасности «Ультио», чтобы преодолеть длинный отрезок магистрали, ведущей к столице Дагонета. Огромный город — самый большой на планете — уже был виден на юге, на фоне темнеющего неба.