— Может эти… городские балуют? — заинтригованная сообщением о невиновности главного деревенского бедокура, предположила Матрена.

— Скажешь тоже, — самодовольно ухмыльнулся Карпыч. — У бабки-дачницы клюка следы на земле оставляет. Я проверил. Злоумышленник клюкой не пользовался, по тропочке аккуратненько прошел, никаких отпечатков не оставил.

— Может, этот — Черный?

Чтобы перечислить всех пришлых деревни Парамоново, Матрене Пантелеевне много времени не потребовалось. Забытая богом и районной администрацией деревенька в качестве летнего дачного проживания горожан интересовала мало: из десятка с лишним заколоченных строений только два дома были проданы под дачи. В одном проживала летом старуха Стечкина с внуками: Оленькой пяти лет и невероятно скучающим городским оболтусом Павликом одиннадцати лет, в другом — странноватый господин Павлов, в любую жару одетый в длиннополый черный сюртук, застегнутый чуть ли не на все пуговицы.

К Павлову иногда приезжали подозрительные молодые люди откровенно уголовной (по мнению деревни) наружности; к Стечкиным по выходным, в заполненных провизией автомобилях, прибывали мама и папа внуков.

Кролики и куры пропадали исключительно в будние дни.

— А оловянную миску у моего Полкана точно Мухин спер, — зачем-то проговорила Матрена.

— Ну, это может быть, — важно согласился Суворов. — По цветмету он у нас главный специалист. Но вот живность… живностью он не пробавляется… В продмаге жирует, просроченные йогурты ночами чавкает.

Матрена задумчиво пожевала губами — действительно, загадка. В деревне народу живет — по пальцам перечтешь, а подозревать некого.

— Так ты напишешь Наденьке? Пригласишь ее в гости? — просительно заглядывая в выцветшие Матренины глазки, заканючил сосед. — Свежий взгляд, следственные навыки… Человек тоже свой, что немаловажно.

— Иди ты в баню, Карпыч, — проговорила Пантелеевна и встала с лавочки. Не глядя больше на почтовика, покрутила поясницей, взяла тяпку и отправилась в огород.

— Смотри, не пожалей потом! — крикнул ей в спину сосед, отлично знавший, что спорить с вредной Матреной, упрашивать — бессмысленно. — Тут чертовщина какая-то творится, а ты меры принимать отказываешься!

Из грядок донеслось повторное упоминание о бане.

Часть первая

Деревня Парамоново и ее живые обитатели

На единственной площади приснопамятного Красного Знамени, где встал на прикол пыльный рейсовый автобус, никаких такси с желто-черными шашечками, разумеется, не наблюдалось. Скорее всего, пять минут назад таксомоторы и были, но Надежда Прохоровна, долго дожидавшаяся пока из багажного подбрюшия автобуса достанут ее чемодан на колесиках — замешкалась. Немногие машины расхватали дачники, кого-то встретила родня, кто-то потопал до дома на своих двоих; на площади, окруженной зданиями поселкового совета, почты, магазина и отделения милиции, осталась загорать только столичная бабушка, три часа назад прибывшая в областной центр на московском поезде.

Хорошо, кстати сказать, прибывшая. В купе с кондиционером, на нижней полочке, с приличными попутчиками и крепким чаем под ванильные сушки.

Надежда Прохоровна покрутила головой, погоревала о том, что все хорошее обычно скоро заканчивается, прикинула вес чемодана, поделила его на собственные тягловые силы, умножила на жару и ухабы и решила, что вполне способна докатить его до Матрениного дома: всего-то два километра леса и поля.