Все казалось таким привычным, что это почти пугало.

Ева старалась сосредоточиться на приключениях двух детей в темном лесу, где они только что вырвались из рук от злого гоблина и сразу же дорогу им преградил свирепый лев, в лапе которого застряла колючка. Ева гнала от себя мысли о будущем. Она сдерживала желание обхватить детей обеими руками и крепко прижать их к груди. Она боялась, что ее беспокойство передастся им. Ее мутило от страха перед будущей опасностью, хотя за обедом она ела мало. Где же Джон? Ева не переставала думать о нем, не смотря на все свои несчастья. Но он все равно не спас бы никого из них, даже если бы появился в эту ночь. Уже не оставалось времени для объявления их помолвки. Да и эгоистично заботиться только о собственной безопасности и благополучии. Но все же где Джон? Каким счастьем было бы просто снова увидеть его, оказаться в его объятиях и выплакать свое горе на его груди. А вдруг он сможет что-то придумать?

Но ничего тут не придумаешь.

Ева вдруг подумала, что ее надежды на возвращение Джона не только эгоистичны, но и глупы. Он не вернется. Он ни разу не написал ей за год своего официального отсутствия, ни в последующие за этим сроком месяцы. А она была так наивна, что верила в его вечную любовь. Но внезапная утрата веры в жениха испугала Еву. Она так долго жила этой верой. И она любила Джона. Любила всем сердцем.

Неужели она оказалась доверчивой дурочкой? Если бы за этот год она приняла предложение одного из женихов, то она сама, и ее друзья, и домочадцы не оказались бы сейчас в таком ужасном положении.

Но как она могла выйти замуж за другого? Не за Джона?

Стук в дверь прервал беспорядочные мысли Евы. Она отвлеклась от книги и увидела в дверях Агнес Фуллер, всем своим видом выражавшей недовольство.

– Пришел этот военный господин, – сказала она. Ева растерянно посмотрела на нее.

– Тот, хмурый, с носом и таким длинным именем, – объяснила Агнес. – Он пришел с визитом. В такой поздний час.

– Скажи ему, что меня нет дома, что уже легла спать, – возмутилась Ева. Как он посмел! Она больше не хочет видеть полковника Эйдана Бедвина. Его бесчувственность, его разговор с Сесилом днем на террасе заглушили чувство благодарности к нему, которое она испытывала прежде.

– Он сказал, что не уйдет, не повидав вас, – сообщила Агнес. – Он не захотел ждать в холле, а протопал прямо в гостиную без разрешения. Я попытаюсь, если хотите, выгнать его. Хотя в силе я не уступаю большинству мужчин, но, наверное, не смогу вытолкать его в шею. А вот сцепиться с ним я не прочь, а то ведет себя здесь будто хозяин. Да какое право он имеет так распоясываться?

– Хорошо! – Ева встала и передала книгу Тельме. Маффин, сердито тявкнув, тоже поднялся. – Сейчас я укажу ему его место. Но если кто-то и хочет получить удовольствие и как следует с ним сцепиться, Агнес, то это буду я. Сегодня у него хватило наглости похвалить нелепые планы Сесила по перестройке Рингвуда. Он сказал, что это добавит тому уважения в обществе. И это в моем присутствии!

– Какие неслыханно дурные манеры! – воскликнула Тельма.

– Верно! – с воинственным пылом откликнулась Агнес. – Я вот ему за это покажу, я его проучу, не посмотрю, что у него такие плечищи. Я сверну ему его длинный нос!

– Нет, вы этого не сделаете, – вздохнула Ева, когда экономка наконец замолчала, хотя и продолжала с вызовом смотреть на хозяйку. – Почитайте детям, Тельма, пожалуйста. Я приму его, Агнес. Может быть, он хочет на коленях вымолить у меня прощение.

Она поцеловала детей, пожелала им спокойной ночи и велела Маффину оставаться на месте. Пес снова сел, печально глядя на Еву единственным глазом.

– Мне пойти с вами? – спросила Агнес, когда они спустились вниз.