Как так-то бля?!

Я выбрал ногу, которая больше всего была похожа на ногу Сытина, и подёргал за неё. Нога попыталась втянуться внутрь. Я упрямо потащил её наружу. Внутри шалаша кто-то ругнулся. Затем оттуда вылез Сытин.

— Немой? — спросил он, щурясь на свет костра. — Тебе чего?

Услышав мой рассказ, Сытин мгновенно проснулся. Подошёл к костру и внимательно рассмотрел мертвеца.

— Так, — сказал он и почесал подбородок. Немного подумал и добавил:

— Так, бля!

Ещё помолчал и начал командовать:

— Значит, план такой. Надо всех разбудить, осмотреть и пересчитать. Только не скопом, а по очереди, чтобы суматохи не было. Как ты думаешь, Немой?

Я показал Сытину большой палец.

— Вот и ладно. С кого начнём?

— С Потапыча! — мстительно предложил я.

— Почему с него? — удивился Сытин.

— Он нас с Глашкой в избушку не пустил!

— Резонно. Ну, идём.

Я кивнул Глашке.

— Пойдём!

Подойдя к избушке, Сытин решительно постучал.

— Потапыч! Открой, дело есть!

Дверь открылась так быстро, словно Потапыч караулил, когда мы постучим.

— Тебе чего, Васька? Тоже бабу привёл?

Глашка сердито нахмурилась.

Потапыч поглядел на неё и понял, что сморозил херню.

— Прости, девка! Достали уже стукари эти! Ну, что у вас случилось?

Мы рассказали Потапычу о грустной судьбе княжеского дружинника.

— Ага! — сообразил он. — И вы обо мне первом побеспокоились. А с чего вдруг?

— Потапыч, пусть Глашка у тебя посидит, пока мы разбираемся, — попросил я.

— Вот оно что! Ну, ладно.

Потапыч посторонился.

— Проходи, девка!

Глашка надула губы.

— Немой, я с вами хочу! Дядь Вася, скажи Немому!

Ага, щас!

Сытин грозно нахмурил брови. Глашка горько вздохнула и скрылась за дверью.

— Погоди, Потапыч! — сказал Сытин. — Божен там с тобой? Всё нормально с ним?

— А что ему сделается? Дрыхнет пьяный!

— Ну, хорошо. Не буди его пока, пусть выспится. Чует моё сердце — будет сегодня работа у святоши.

Пока мы договаривались с Потапычем — начало светать. Мрак потихоньку превращался в серый сумрак. Похолодало, на поляну опустился еле заметный туман. Земля стала мокрой от росы.

— Идём будить остальных, Немой! — сказал Сытин.

Потапыч, хмурясь, пошёл с нами. Дверь избушки он, на всякий случай, подпёр снаружи толстым колом.

Я одобрительно кивнул.

Потапыч внимательно осмотрел покойника, расчесал пальцами бороду и бросил Сытину одно короткое слово:

— Мара.

Сытин удивлённо приподнял бровь и прищёлкнул языком.

Мы принялись по одному вытаскивать из шалаша заспанных похмельных дружинников. Каждого осматривали, коротко опрашивали о самочувствии и отправляли в один край поляны. Пусть будут на виду — мало ли что!

Лица бойцов были разной степени помятости. Голоса хрипели. Но улыбчивых мумий не попадалось.

Троим дружинникам вручили котел и отправили к реке за водой, строго приказав держаться вместе.

— Даже в кусты по нужде — только командой! — сказал Сытин.

Чупав, выбравшись из шалаша, пригладил растрёпанные волосы, жадно опустошил половину котелка холодной речной воды. Глаза его прояснели. Он поглядел на высушенного дружинника и кивнул мне.

— Помнишь вчерашнего кабана, Немой?

— Какого кабана? — заинтересовался Сытин.

Мы коротко рассказали ему о зверином трупике под ёлкой.

— Найти сможете? Тащите его сюда. Гиппократу Поликарпычу отвезём — пусть разбирается.