Не прошел я и двухсот метров, как снова услышал отчаянную мольбу о помощи, на этот раз она доносилась откуда-то сверху. Но эта мольба была смешана с чувством страха. Страха за меня.

Потом все снова затихло. Я был в полной растерянности, шагая по гравиевой дорожке к дому Томпсонов.

Возможно, визит мой был слишком поспешным, но мне так не терпелось разгадать загадку немых воплей, что я решил не обращать внимания на этикет.

Господин Бигбай был прав, говоря, что это очень скучная семья.

Комната, в которую меня пригласили, была меблирована с таким соблюдением условностей, что казалась просто пародией на комнату. Словно в этом доме и не жили люди. Оказалось, что фру Томпсон дома одна. Это упитанная, лишенная всякого воображения домохозяйка из высшего класса. Из всех троих детей Лиз отсутствовала дома самое короткое время, но это не значило, что дома о ней меньше беспокоились, чем о первых двух. Фру Томпсон была убеждена в том, что ее дочь изнасиловали, мотивируя это тем, что двое мальчиков тоже исчезли.

— Наша дочь — порядочная девушка, — пыталась она убедить скорее себя, чем меня. — Она общалась только с приличными людьми, и можете быть уверены в том, что это исчезновение не добровольное. Она не относится к числу тех несимпатичных, поверхностных молодых девушек, которые разгуливают в нижнем белье «а ля Марлон Брандо» и ездят на мотоцикле. Моя дочь знает, что делает.

Я осторожно намекнул ей, что до меня доходили совсем другие слухи. На щеках фру Томпсон появился слабый румянец, что в ее кругах, очевидно, считается самым большим проявлением чувств.

— Наверняка, это сказала вам Маурин Фрай, — язвительно произнесла она. — И все потому, что ей не удалось расположить к себе мальчика, который предпочел Лиз! Вот теперь она и выливает помои на других.

Я попытался скрыть улыбку. Если дама из состоятельного класса возмущена и с ее языка срываются грубые слова, нетрудно догадаться о ее происхождении.

Но из всех, кого я посетил сегодня, фру Томпсон оказалась наиболее сообразительной: она предложила мне чай и закуску, и это заметно подняло у нас обоих настроение. Она отрицала знакомство с Кеном Брауном и его семьей, ничего хорошего она не сказала также и о господине Бигбае. К тому же она объяснила мне, что Бигбай и владелец поместья продолжают тяжбу о границах участка, длящуюся еще со времен средневековья. Воспользовавшись случаем, я спросил у нее, куда ведет тропинка, по которой я шел.

— Та тропинка, — пояснил я, — что отделяет имение от пустыря Бигбая. Там стоит трансформаторная подстанция и водокачка…

— Водокачка? — удивленно спросила она.

— Да. Чуть правее и выше, в подземном помещении.

— Трансформаторную подстанцию я видела, но… Нет, там нет никакой водокачки!

— Что же это тогда?

— Разве вы сами не видели?

Тут зазвонил телефон, и я решил, что пора закругляться. И пока я вставал, она сказала на ходу, идя к телефону:

— Нет, эта тропинка никуда не ведет. По ней можно просто добраться до вершины холма. Прощайте и заходите еще!

Она стала разговаривать по телефону, а мне ничего больше не осталось, как уйти. Я уверен, что она не имела никакого представления о том, кто я такой и чего хочу. Пустая женщина!

Ах, Эллен, как мне докучают подобные люди! В умственно отсталых и душевнобольных, которых я лично ставлю очень высоко, куда больше души, чем в таких, как она, у которых есть разум, но они не умеют им как следует распорядиться.