(Лишь устранив Бухарина из Политбюро, Сталин посмел сказать на Семнадцатом съезде: "В наше время со слабыми не принято считаться, считаются только с сильными... Конечно, мы далеки от того, чтобы восторгаться фашистским режимом в Германии, но дело здесь не в фашизме, хотя бы потому, что фашизм, например, в Италии не помешал СССР установить наилучшие отношения с этой страной".)

Несмотря на то что Бухарина всегда поддерживали Крупская и Клара Цеткин, официальное отношение к социал-демократии оставалось неизменным, зиновьевско-сталинским: немецкие коммунисты не смели объединяться с социал-демократами в борьбе против нацистов. А ведь объединись они, Гитлер бы не собрал большинства на выборах в рейхстаг и дальнейшее развитие европейской истории могло пойти совершенно по иному руслу.

Поэтому, вероятно, Зорге был направлен сначала в Китай, а после в Японию в Германии он бы мог содействовать объединению коммунистов с социал-демократами, созданию единого фронта, однако это - по меркам тех крутых лет - было изменой выдвинутому лозунгу.

...Жуков о Зорге не знал, ибо он стал начальником Генерального штаба уже после того, как закончились процессы, и все те, кто начинал с Лениным, оказались шпионами и диверсантами; в стране изменилось качество государственной памяти: лишь малая часть делегатов Семнадцатого съезда партии дожили до Восемнадцатого, остальные были расстреляны как враги народа. Все друзья Зорге были ошельмованы и уничтожены.

...А знал ли Сталин о Зорге?

Видимо, знал, ибо, когда в сорок первом году суд в Токио закончился вынесением смертного приговора, советский посол запросил Москву, какие шаги следует предпринять для спасения Зорге.

Москва на запрос никак не реагировала. Токио выжидал; Зорге казнили лишь в сорок четвертом, когда поняли, что Кремлю он не нужен.

А в Сибирь поступил приказ: "решить вопрос с женой" Зорге. В то же время погиб и тот мальчик, о котором некоторые говорили как о сыне Зорге.

Расстрел ребенка был тогда делом узаконенным: накануне "большого террора", десятого апреля 1935 года, по предложению Сталина был проведен закон, по которому уголовной ответственности - вплоть до расстрела - подлежали все граждане Советского Союза начиная с двенадцатилетнего возраста.

12

Так уж повелось, что ни один фильм - до просмотра его Сталиным - на экраны страны не выходил.

Председатель кинокомитета Большаков всегда возил в багажнике машины не только новую советскую картину, но и две-три зарубежные - вызвать в Кремль могли в самое неожиданное время, чаще всего поздней ночью, вплоть до четырех утра.

(Однако в августе тридцать девятого, после того как был подписан договор с Гитлером и Сталин обменялся дружеским рукопожатием с рейхсминистром Риббентропом, Большакова вызвали в десять вечера - необычное время. Уже потом ему объяснили, что Сталин пригласил Риббентропа посмотреть любимый свой фильм "Волга-Волга". Риббентроп, однако, отказался: "Я должен написать отчет, господин Сталин". - "Волга-Волга" - одна из лучших картин мирового кино, получите удовольствие". - "Благодарю, господин Сталин, однако фюрер ждет моего доклада". С этим, вскинув руку в нацистском приветствии, Риббентроп откланялся. Сталин осторожно мазанул взглядом лица Молотова и Ворошилова; они оказались невольными свидетелями того, как ему, Сталину, публично отказали непреклонно и холодно; последние годы такое в стране сделалось невозможным; его слово стало законом для всех. Сталин как-то странно хмыкнул, взял галифе словно танцор - двумя пальцами, присел в жеманном поклоне и, кивнув на дверь, закрывшуюся за Риббентропом, тихо произнес: "А все равно мы тебя выеб.