Просмотрев папку, Сталин усмехнулся:

- Истинным и единственным создателем грузинской социал-демократии был русский марксист Ленин... А Сталин... Что ж, Сталин не гонится за славой, он всегда был верным учеником Ленина, нет почетнее звания, чем быть его учеником и сподвижником...

В тридцать шестом Берия начал повальные аресты ветеранов большевистского движения на Кавказе; архивы безжалостно сжигались, пришла пора переписать историю: аппарат Берия подготовил ему книгу - "К истории большевистских организаций Закавказья".

Берия помянул "соратника" Сталина - Виктора Курнатовского; тот начал борьбу с царизмом в прошлом веке, был подвижником "Народной воли" в те уже годы, когда Сталин только читал "Закон Божий" в духовном училище; дружил с Лениным, когда Коба занимался в семинарии, готовясь стать утешителем людским, священником; вспомнил Берия и "учеников" вождя - Кецховели, Цулукидзе, Джапаридзе, - а ведь именно эти ученики и привели в свои рабочие кружки никому не ведомого юношу; замалчивалась роль руководителя тбилисского подполья Джибладзе, большевистского ветерана Стуруа, - а ведь они преподавали молодому Кобе азы политической борьбы; тысячи и тысячи грузинских ленинцев и все те, кто все еще осмеливался помнить правду, были уничтожены.

...Просмотрев рукопись Берия, вождь сделал всего несколько редакторских замечаний, добавил абзацы о роли русского рабочего класса, вписал фамилию Калинина (все еще популярен среди крестьян, может пригодиться) и, возвращая манускрипт, заново обсмотрел Берия: этот не подведет, ему и кончать с Ежовым; подчистит и в Москве, здесь это легче сделать, Москва- не Тбилиси, здесь горцев нет...

...И вот сейчас в Сухуми молодой еще секретарь обкома (сколько ему было в двадцать втором?) прикоснулся к тому, чего так не любил Сталин - не любил и страшился; ах, люди, бедные, слабые люди, надо бояться грядущего, а мы несем в себе страх перед безвозвратно ушедшим прошлым...

Между тем, собравшись, Мгеладзе продолжил свой тост, запрокинув от волнения голову:

- У нас, грузин, первый тост положено поднимать за гостей. А самым дорогим гостем мы сегодня по праву должны назвать замечательного русского большевика Климента Ефремовича Ворошилова, героя гражданской войны, соратника товарища Сталина по работе в Государственном комитете обороны в годы Великой Отечественной, луганского рабочего, ставшего одним из руководителей первого в мире многонационального государства рабочих и крестьян... За Климента Ефремовича, товарищи, а в его лице - за великий русский народ!

Все сидевшие за столом молчали; бокалов никто не поднял.

Сталин глухо кашлянул, чуть пожав плечами, сказал:

- Спасибо за прекрасный тост, - и, холодно глянув на растерянного Ворошилова, поднял бокал, сделав легкий глоток. Было бы плохо, доведись мне, москвичу, исправлять ошибку грузина Чарквиани, молодец, Мгеладзе...

...После обеда, удавшегося на славу, Сталин спросил жену Мгеладзе:

- Вы кто по национальности?

Женщина ответила:

- Полукровка.

Сталину говорили, что жена Мгеладзе еврейка; раскурив трубку, поинтересовался:

- Литературный грузинский хорошо знаете?

- Не очень, товарищ Сталин.

- Надо хорошо говорить на языке народа, среди которого живете. Учите грузинский, думаю, пригодится.

Вскоре Мгеладзе был перемещен в Тбилиси - первым секретарем ЦК. Подписывая назначение, Сталин заметил Маленкову:

- Я порою опасался, что последним отважным грузином был Авель Енукидзе; к счастью, ошибся; Мгеладзе достойный человек, не боится постоять за себя, такой наведет порядок...

(Маленков тогда - в который уже раз - подивился тому, сколь дружески Сталин отзывался о тех, кто был расстрелян по его указаниям; с особой теплотою, однако, вспоминал эпизоды, связанные с Енукидзе, Бухариным и Каменевым.)

...Вскоре после смерти вождя Мгеладзе назначили директором совхоза; потом и вовсе сошел на нет, "пенсионер республиканского значения".