Он попал в клетку и рвался из неё, сгоняя злость на крепкие прутья, в которых видел меня.

Зря. Противостоять друг другу всегда сложнее, чем договориться – это же ясно, как белый день. Не знаю, что его заставило жениться на мне, но я точно не собиралась с ним делиться своими мыслями и впускать в свои легкие, как их единоличного хозяина. Я никому не собиралась отдавать свою надежду на свободу. Ни отцу, ни тем более Борзову.

Он действительно ошибался, думая так. И дело было вовсе не в раздражении, а в том, какой он себе представлял мою жизнь.

– В нашей семье? – я провела рукой по плечу, по тому месту, где еще болезненно пульсировали места давления чужих пальцев, и подняла подбородок. – Ты действительно везешь меня к себе в дом? Зачем? Только не делай вид, что веришь в наш брак или тебя заставили. Просто высади меня, и живи, как хочешь.

– Мышь, ты за кого меня принимаешь? За идиота? Тебя отдали мне с потрохами, поняла? Ты не нужна своему отцу, уясни это себе, иначе бы он нашел тебе другого мужа – чистенького, с белым воротником. Не меня! Ты знаешь, чем я зарабатываю себе на жизнь? Кулаками! Я боец, а не шавка, чтобы выполнять твои команды! И посмешищем в городе быть не собираюсь!

И вроде бы настроение в минус, а не удержалась – усмехнулась.

– Что же ты, боец с кулаками, сидишь здесь с нелюбимой женой? Окольцованный обещанием и боишься меня отпустить. Не потому ли, что ошейник строгач впился в шею?

Ого, как глаза сверкнули – не понравилось. Ничего, переживет. Мне тоже не нравится, когда мне не оставляют выбора.

– З замолчи…

Просить его я ни о чем не собиралась, поэтому сказала спокойно, но холодно:

– Если ты меня ударишь, Борзов, это ничего не решит. Ты просто станешь первым мужчиной, который это сделает. Но тогда не удивляйся, что я перестану тебя таковым считать. Мужчиной.

У водителя изумленно взлетели брови… и тут же опустились. Он вильнул на трассе в сторону, обгоняя какой то пикап, и предостерегающе зыркнул на меня в зеркало.

Ясно, значит, с этим Ярославом никто так не разговаривает. Что ж, я бы тоже не стала, видит небо, если бы этот разговор не предопределял мое будущее.

– За кого ты меня принимаешь?! – прорычал.

– За того, кем ты являешься, – ответила, – грубый тип с необоснованно раздутым самомнением.

– Необоснованно? – руки уперлись в переднее сидение. – Да что ты знаешь обо мне, Мышь? Ты не захотела даже имя мое узнать до свадьбы! Это у кого оно еще раздутое!

И не хотела, а пришлось посмотреть на него.

– А ты? Что ты узнал обо мне, кроме того, что я дочь Павла Юрьевича? Размер приданного невесты? Отец сказал, что оно приличное. Тебе точно на всю жизнь хватит, мне ничего не нужно. И еще… меня зовут Марина, если ты все таки предпочтешь угрозам нормальное общение. Останови машину, прямо сейчас. Мы еще можем договориться.

– Нет!

Мы проехали, наверное, несколько километров, прежде чем я спросила, удерживая черный взгляд своим:

– Так значит, Борзов, я мышь для тебя? Всего то?

Он не смутился, да я и не ждала.

– Сама виновата, – холодно бросил. – Я предупреждал, что терпеть не могу истеричных баб! Не вздумай сейчас закатить истерику. Ты едешь в мой дом, точка! И будешь делать, что я скажу…

Не знаю, чего он ожидал. Может, и вправду того, что я осознаю свое положение и замолчу? Или разревусь, впечатлившись тем, как напряглось его сильное тело под дорогой рубашкой, и каким властным мужем он выглядит перед своим другом, поигрывая передо мной мускулами?

Господи, из огня да в полымя! И как я сразу не поняла?

Мой отец поймал меня на этот брак, как глупую рыбку на крючок, пообещав призрачную надежду! Он никогда и не собирался меня отпускать!

Что ж, надеюсь, хоть Борзов не прогадал и выторговал себе хорошую прибавку к приданному, иначе разочаруюсь в нем, вот честное слово…

Нет, я не разревелась.