– О… обсидианового.

Он с минуту смотрел на нее, потом снова расслабился.

– Значит, ты из похищенных?

– Да, – не задумываясь, кивнула она, – из похищенных.

Когда-то, много веков назад, между даргами и людьми шла война. Но очередной император драконов положил ей конец. Он заключил с людьми мир, и одним из условий этого мира был Бал Невест, на который люди отправляли своих дочерей. Дарги выбирали в жены тех девушек, в ком чувствовали особую «искру» – способность выносить и родить от них здоровое потомство. Ведь своих женщин у них давно уже не было.

Нериль в свое время тоже была драконьей невестой. Родители отправили ее, младшую дочь, в Ламаррию – и это было огромной честью. Всего сотня человеческих девушек пересекла тогда Аранейское море и Вечный туман, но только десять из них стали женами даргов. Остальные вернулись домой.

Нериль повезло. Она была среди тех, кто остался. За пятнадцать лет она хорошо изучила даргов и сейчас была  уверена: этот настырный чужак никак не сможет проверить ее слова.

Обсидиановый клан был единственным, кто отказался следовать мирному договору. Его драконы продолжили похищать женщин и разорять людские селения. За это император их наказал. Запер на землях клана, в Латгейре. По всей Ламаррии они считались преступниками. И продолжали творить беззаконие, но уже на своей территории[1]

– И как же ты оказалась здесь? Точнее, как тебе удалось выбраться из Латгейра?

А вот на этот вопрос у нее был готовый ответ. Она вскинула голову и, улыбаясь в лицо любопытному гостю, произнесла:

 – Мне помогли. Знакомая ведьма.

Ну не рассказывать же про Духа и заключенный контракт? А ведьм дарги не любят. Больше того, ненавидят. Правда, одна из них пыталась уладить этот вопрос, присягнув на верность драконьему императору. Но тысячелетия ненависти и вражды не так-то легко забыть обеим сторонам.[2]

– Ведьма, значит, – дарг усмехнулся. – Тогда понятно.

Вопреки ожиданиям Нериль, его лицо не скривилось от ненависти. А она тихо порадовалась, что у этого Ника нет дракона. Значит, он не чувствует проявления магии. Например, иллюзию, наложенную на них с Рейни. Для окружающих ее сын голубоглазый блондин, очень похожий на мать. А она – женщина под пятьдесят, с сеточкой морщин и невыразительным усталым лицом. Никто не узнает в ней Нериль д’Авенлок – красавицу с точеным профилем.

– Надеюсь, допрос окончен? – сухо поинтересовалась Нериль и невольно коснулась горла, где на тонком шнурке висел амулет. Тот самый, который скрывал ее настоящий облик. – Ты не ответил, что делал на дороге и стоит ли мне беспокоиться о тех, кто напал на тебя. Если это разбойники, то нужно доложить старосте деревни, а он пошлет гонца барону Ниффурду.

– Барон им уже ничем не поможет, – дарг покачал головой, – но можешь сходить к священнику и заказать панихиду.

Здесь, в Ремнискейне, люди славили двуликого бога Радуса, а не Пресветлую Эльху, к которой привыкла Нериль.

– Ты их убил?

Дарг свернул куртку и начал молча мостить под голову. Она с минуту наблюдала за ним, потом нехотя добавила:

– Под лавкой короб стоит. В нем перина и одеяло.

Тот глянул на нее с благодарностью и уже собирался встать, когда она остановила его:

– Сиди, я сама достану, а то швы разойдутся.

Чтобы достать короб, ей пришлось встать на колени и почти нырнуть под лавку. Когда она вылезла, дарг сидел, застыв как истукан, со странным выражением на бледном лице и не сводил с нее глаз.

– Что? – нахмурилась она.

И не сразу поняла, что оперлась ладонью на его голое бедро, как раз рядом с забинтованной раной.