– Ты замерзла? Нервничаешь? Не стоит, ты всем понравилась, ты же видишь, – ласково улыбнулся Крийн.

– Что ты, все в порядке, – поторопилась успокоить его она. Тут все захлопали и тоже пошли танцевать.

Она протанцевала весь вечер, переходя от одного ученого джентльмена к другому. Ни один из них не был молод, и все эти пожилые, почтенные, солидные люди неподдельно восхищались ею. Жены их тоже были чудесны; следуя совету Крийна, она принимала приглашения на кофе и чай, но тем не менее не давала никаких обещаний.

– Крийн собирается в Брюссель, – говорила она дамам. – Я не представляю, сколько он там пробудет и когда вернется; у него столько работы…

И они глядели на нее с нескрываемой симпатией.

– Да, мы понимаем, – подхватывали они хором. – К тому же у вас так мало времени, чтобы побыть вдвоем, наедине…

По дороге домой она рассказала Крийну об этих разговорах.

– Прекрасно, – отозвался он. – Сходи на все вечера, на какие захочешь. Когда я вернусь, мы наконец на несколько недель останемся одни. До отъезда в Англию я надеюсь написать еще одну главу.

Она не знала, что на это ответить. Она любит этого человека, влюблена в него, но Боже мой, ведь это самый большой на земле эгоист! Или же он настолько предан своему делу? Неужели он никогда не думает ни о чем, кроме работы? Она едко спросила:

– Что же будет в Англии?

– Уверен, что ты придумаешь множество способов избежать всяких там приемов. Конечно, иногда мы будем давать обеды. Тем более что на Рождество придется позвать гостей.

– Я сделаю все возможное, – сказала Трикси. – Мне нравятся твои друзья.

– Ты им тоже нравишься. Я могу спокойно оставить на тебя светскую сторону жизни, Беатрис.

Они уже приехали домой и стояли в холле притихшего дома.

– Я сделаю все возможное, – повторила она. – Крийн, была ли на свете хоть одна девушка – или, может, несколько, – которая могла бы встать между тобой и твоей работой?

Без всякого тщеславия он ответил:

– Да нет, пожалуй, не было, но так – да, кое-кто был. Видишь ли, все они думали, что я изменю стиль жизни после женитьбы. Ну, ты понимаешь – благочестивый дом, дети, театры, обеды, приемы, развлечения…

– Конечно, все это помешало бы тебе писать книгу. – Она говорила по обыкновению спокойно, но он вдруг внимательно на нее посмотрел.

– Вот именно. Ты думаешь, меня трудно понять?

– Нетрудно, если только ты не был влюблен ни в одну из них.

Профессор задумался.

– Влюблен? Ну, возможно, немножко, но, боюсь, все это сильно отличается от той любви, какой можно любить единственную на свете женщину. Думаю, только при таком чувстве имеет смысл жениться.

– Но ведь ты женился на мне…

– О, тут совсем другое дело. – Он сгреб со столика письма и стал их просматривать. – Спокойной ночи, Беатрис. За завтраком мы вряд ли увидимся, так что до полудня.

Трикси спросила ровным голосом:

– К ланчу ты придешь?

Он поднял глаза.

– Это не от меня зависит, – не жди меня, я могу перехватить что-нибудь в больнице.

И вдруг улыбнулся с таким очарованием, что она моргнула и кротко сказала:

– Спокойной ночи, Крийн.

Он проследил глазами, как она пересекает холл и поднимается по лестнице. На лестнице он догнал ее.

– Беатрис, ты счастлива здесь? Тебе всего хватает? Ты не чувствуешь одиночества или тоски по родине?

Она поднялась еще на две ступеньки и ответила:

– Я счастлива, спасибо тебе, Крийн.