Первым делом, как это обычно бывает в подобных случаях, шериф приказал задержать и допросить всех, чей образ жизни мог внушать подозрения. Впрочем, сделано это было скорее для очистки совести — в городе всякий человек на виду, а ежели кто пьяница или игрок, это еще не значит, что он способен и на грабеж. Так или иначе, самые беспутные горожане отчитались за то, где и как провели прошлый вечер, сообщили, кто может это подтвердить, и были отпущены с миром. Приятели Эдди, как и следовало ожидать, охотно, слово в слово повторили его рассказ: дескать, повстречались они на стрельбище, что под городской стеной, побились об заклад, кто окажется самым метким, и на сей раз повезло молодому Риду. Но все эти парни были закадычными дружками Эдди, и проверить, говорят они правду или стараются во что бы то ни стало выгородить товарища, не представлялось возможным.

Правда, усилия сержанта все равно не пропали впустую, ибо ему удалось сделать немаловажную находку. В узком проходе возле водных ворот замка была подобрана полоска кожи — ремешок, отрезанный от сумы мастера Уильяма. Вор обронил его в спешке, скорее всего даже не заметив этого. Теперь место, где аббатский управитель подвергся нападению, было установлено точно.

— И знаешь, где это было, брат? Прямо перед тележным двором сукновала. Проходец там узкий, тесный, а высота стен футов десять, не меньше. Хоть бы откуда этот проклятый проулок просматривался — так ведь нет. Заборы глухие, стены без окон. Боюсь, очевидцев случившегося мы не найдем. Ничего не скажешь, местечко этот ворюга выбрал с умом.

— Вот, значит, где это случилось, — пробормотал Кадфаэль, и тут неожиданно его осенило. — Постой-ка! Сдается мне, что очевидец все же мог быть. Во всяком случае, я знаю место, откуда весь этот проулок виден очень даже неплохо. На том самом дворе есть амбар, а над амбаром — сеновал. Амбар изнутри притулился к самому забору, и сеновал малость повыше стены, а чердачное окошко выходит как раз на этот проулок. А должен тебе сказать, что Роджер-сукновал по доброте душевной разрешает ночевать на своем сеновале одному нищему — Родри Фихану. Старик этот родом валлиец, просит милостыню в городе, у церкви Святой Марии. Конечно, в то время он мог еще не вернуться, а мог уже завалиться спать, но кто знает… Вечерок был тихий, славный, вдруг старику вздумалось посидеть у чердачного окошка. Я бы на твоем месте проверил такую возможность…

Сержант, как не без основания полагал Кадфаэль, был исправным служакой, дело свое старался делать исправно, однако на службе он состоял недавно, а потому и город, и горожан знал еще плоховато. Уж ежели он до вчерашнего дня слышать не слышал про Мадога, Ловца Утопленников, то, конечно же, ничего не знал и о почтенном нищем Родри Фихане.

Расследовать ограбление аббатского управителя этому новичку доверили по чистой случайности, но поразмыслив Кадфаэль решил, что это пожалуй и к лучшему.

— Слушай, — неожиданно предложил монах, — у меня тут одна мысль появилась. Не то, чтобы я позволил старику идти на какой-либо риск, но этого, надеюсь, и не потребуется. Мы можем устроить для нашего грабителя западню с приманкой. Глядишь, этак и докопаемся до истины. Ты не против? Если повезет мы сможем схватить злодея, ну а нет — что поделаешь… Хуже-то все равно не будет, никто ничего не потеряет. Но главное держать все в секрете, , чтобы про нашу затею ни одна живая душа не проведала. И вот что — все, что касается нашей ловушки предоставь мне.