И постоянно в памяти всплывал призрак… Девочка в белой ночной рубашке, первый призрак, с которым мне пришлось столкнуться, тот самый, который убил бы меня, если бы не Джаред и Лукас.

Флуоресцентная лампа над головой мигнула.

Только не здесь…

Я застыла, рука инстинктивно взлетела к серебряному медальону на моем ожерелье. Рука Эшу, защитный символ, который дала мне Алара.

Раздался хлопок – и меня осыпало дождем искр. Я пригнулась и закрыла руками голову, одновременно всматриваясь в ментальные картины комнаты. Что здесь можно использовать как оружие?

Сначала выясни, чему тебе придется противостоять.

Я посмотрела на потолок. Черный дым наполнил лампу.

Перегоревшая лампа. Вовсе не паранормальная атака.

Я ожидала нападения с той самой ночи, когда освободила Андраса, но ничего не произошло. Пока что.

Что бы подумал Джаред, если бы узнал, что из-за простой лампы у меня душа ушла в пятки? Я постоянно о нем вспоминала.

Где он сейчас? В безопасности ли?

Вдруг с ним что-нибудь случилось?

Знакомый ком набух в горле.

С ним все в порядке. Должно быть в порядке. Они все должны быть в порядке.

Джаред, Лукас, Алара и Прист знали, как позаботиться о себе и друг о друге. Ночь, когда я видела их в последний раз, в тюрьме, снова и снова всплывала в памяти.

Если думать о них, тоска станет еще острее.

Я плеснула в лицо холодной водой и нащупала бумажное полотенце, смаргивая воду с глаз и воспоминания.

За спиной в зеркале мелькнуло размытое отражение, и я резко дернулась.

– Извини. – Меня смутила собственная реакция.

Я оглянулась, чтобы посмотреть на вошедшую.

Но в туалетной никого не было.

То, что я заметила в зеркале, могло вернуться. Необходимо быть настороже, а поедание пирожков «Поп-тарт» с черникой трижды в день едва ли можно назвать диетой чемпионов. Пришло время отказаться от моего личного запрета на посещение столовой.

Десять минут спустя я уже стояла в очереди у раздаточной стойки, загружая на тарелку неестественно оранжевые макароны и сыр. Я схватила еще и пачку булочек с корицей, чтобы подсластить существование, затем оглядела зал в поисках свободного места. Столовая была рассадником всего того, что я ненавидела в интернате: сплетен, кучкования «избранных», жалости к себе.

Мне мигнули Черные Ресницы, приглашая сесть рядом. Но я заняла место на противоположном конце стола. Девицы и не подозревали, что я оказываю им услугу. Сидеть рядом со мной опасно, и я могла бы без труда это доказать.

Я положила блокнот у тарелки с комом макарон и пролистала рисунки. Они напоминали застывшие кадры ночных кошмаров: рука Приста, высунувшаяся из колодца, Алара, пристегнутая к электрическому стулу, призраки десятков отравленных детей, выстроившиеся у железных кроватей. Страница за страницей, и каждый образ тревожнее, чем предыдущий.

Я остановилась на рисунке, который начала несколько дней назад. На нем надо мной, спящей в кровати, склонилась некая фигура. Как в кошмарных снах. Я согнулась над листом, заполняя пробелы в картинке. Через несколько минут проявились черты: жестокие глаза и вытянутая челюсть зверя, выступающая из очертаний человеческого черепа.

Андрас.

Пальцы стиснули карандаш. В рисунке не хватало только одной детали – той, которую я не могла нарисовать. В ночных кошмарах Андрас говорил со мной.

Я иду за тобой.

И это звучало скорее как обещание, чем как угроза.

– Еще одна новенькая! – возвестили Черные Ресницы с другого конца стола.

В дверях столовой стояла девушка с прямыми светлыми волосами; ее взгляд метался по залу, как у испуганного олененка.