Рядом, на высоких скалах, сидела стая скальных голубей, мелодично пел удод, на большом камне кричали и ссорились поползни, в воздухе трепетала пустельга. Но вот высоко в небе раздался флейтовый голос пустынного ворона, ему ответил другой, потом первый ворон крикнул как-то особенно пронзительно, лисицы сразу остановились, застыли на месте, повернув головы в мою сторону, и потом мгновенно исчезли за небольшим хребтом. Будто и не было их, словно все показалось!

Подумалось: неужели ворон, увидев меня, прокричал сигнал тревоги, предупреждая об опасности лисиц? А почему бы и нет! Животные, особенно постоянно обитающие в одной местности, превосходно знают друг друга и понимают обоюдные сигналы. А пустынные вороны, в этом я много раз убеждался, увидев человека, обязательно крикнут во все свое мощное горло.

Чем же объяснить веселую игру лисиц? В это время гона среди них не было. Возможно, здесь случайно встретились братья и сестры одного недавнего выводка и обрадовались друг другу, вспомнив детство.

— Какой примитивный антропоморфизм! — с возмущением скажет ученый-зоолог, привыкший все приметы поведения животных сводить к инстинктам и рефлексам, лишая их чувств и действий, в какой-то мере свойственных человеку. Вспомнилось, как мой знакомый зашел ко мне с молодым фокстерьером. У меня тоже был щенок из того же помета. Как они оба обрадовались друг другу, как весело и азартно, буквально до исступления, играли! Вспомнили счастливое детство…

Предстоящий нам путь недолог, вскоре мы свернули с проселочной дороги в сторону в поисках удобного места для бивака.

Осторожно веду машину между крутыми лёссовыми холмами. В это время наш фокстерьер насторожился, стал усиленно втягивать воздух, потом забеспокоился, заскулил и заметался по кузову. Едва машина остановилась, как он выскочил из нее и мгновенно исчез. Почуял кого-то.

На поверхности зеленых холмов, прикрытых коротенькой травкой, собаку легко заметить издалека. Но ее нигде не было. Я забеспокоился. Вскоре появился наш неуемный пес, измазанный светлой лёссовой пылью, взволнованный, с раскрытой пастью и высунутым языком. Я привык к охотничьим подвигам своего четвероногого друга и поэтому, удовлетворившись тем, что он благополучно возвратился, начал заниматься своими делами. Вдруг мне почудилось, будто в шерсти собаки что-то мелькает. Пригляделся: оказывается, наш беспокойный участник экспедиции кишел великим множеством крупных блох. Они энергично носились по шерсти, ныряли в густой подшерсток, выскакивали наружу, вновь скрывались и, казалось, были необыкновенно обеспокоены, очутившись на новом хозяине. Где за такое короткое время собака умудрилась подцепить этих несносных насекомых — уму непостижимо! Никогда в своей жизни я не видал такого количества этих несимпатичных насекомых. Ловля блох оказалась не столь простым делом и отняла у всех нас много времени. По всей вероятности, собака забралась в нору лисицы, где на нее и набросилась вся компания этих кровососов, после того как хозяйка норы покинула свое жилище. Нелегкая у нее была жизнь в таком окружении!..

День стоял погожий, я увлекся и далеко ушел от кордона в пустыню. На обратном пути пришлось торопиться: наступали сумерки. Вот кончились солончаки, пошли редкие заросли чингиля. Усталый спаниель бежал по пятам. За день Зорька порядком намоталась: песчанки, жаворонки, ящерицы — все это было очень интересно для молодой собаки.

Неожиданно раздался громкий и хриплый лай. Он очень походил на крик косули. Шагах в восьмидесяти от кустика к кустику не спеша пробиралась крупная лисица.

Зорька встрепенулась, заметила зверя и понеслась за ним.