— Зачем тебе понадобилась ящерица? — спросила Зоя, третий участник нашей экспедиции.

— Хотел показать фокус: если в рот ей засунуть папироску, она будет курить, вдыхать и выдыхать дым. Пацанами мы всегда так делали.

— Ну, знаешь, не нужны нам такие твои фокусы! — возмутилась Зоя.

Я тоже выразил негодование, объяснив недопустимость подобных проделок, чем поверг Алексея в недоумение. Он сказал, что так все дети забавляются и без таких проделок и детство не может считаться веселым.

Вскоре дождь перестал нас мучить, взошло солнце, быстро просохли дороги, и мы смогли продолжить наш путь к далекому районному селу Актогаю. Но вот машина взбегает на вершину холма, и с него открываются обширные дали светло-зеленой типчаковой степи и на ней узкая полоска деревьев, скрывающая речку. Мы обрадовались: наконец перед нами появился ориентир — речка Токрау. Подняв в воздух небольшую стайку чирков, мы выбрали уютное местечко у самой воды среди деревьев.

За время путешествия по степному типчаково-полынному раздолью мы мало встречали животных. На дорогах сидели черные жаворонки, к биваку наведывалась одинокая каменка-плясунья, да в небе иногда маячил степной орел, а в траве шмыгали редкие кобылки. И все! Здесь же, у речки, совсем другой мир…

Здесь по берегам теснятся густые заросли ив, настоящее их царство. Кое-где среди них видны жимолость и шиповник. На галечниковых косах цветут зизифора и мордовник. По травам скачут веселые кобылки, а в тростниках, как бы приветствуя нас, разбудивших тишину речного леска, защелкал соловей, застрекотала сорока. Потом на полянку выскочил заяц, привстал, поглазел на нас и скрылся. Мне кажется, ему было просто интересно взглянуть на тех, кто заявился в эту обитель покоя. Небольшая речка переливается от плеса к плесу, и на мелких проточках застыли стайки небольших рыбок. Едва зайдешь в воду, как в облаке взмученного ила рыбки начинают весело и бесцеремонно покусывать за ноги. Не больно, но неприятно.

К сожалению, к вечеру всюду преследовавший нас степной ветер затих и предоставил возможность полчищу комаров заниматься безнаказанным разбоем. Вместе с комарами повисли и тучи мошек. Но, удивительно, из величайшего множества этих докучливых кровососов, укус которых значительно болезненней комариного, никто не пытался полакомиться нами. Мошки вились перед глазами, лезли в машину, толпились без толку — и все! Поведение их было настолько необычным, что я вначале принял их за мушек-слезоедок, пока не разглядел под лупой. Возле речки Токрау много стоянок скота. Быть может, эти мушки привыкли питаться только кровью домашних животных и человек для них был непривлекателен.

Неожиданно снова рядом с биваком пронзительным металлическим голоском закричала крошечная пищуха, с противоположного берега речушки ей ответила другая, и сразу звонкие крики раздались со всех сторон. Разъяренный Алексей, набрав полные карманы камней, принялся бомбардировать ими заросли, из которых раздавались крики. Но вскоре пищухи замолкли сами по себе, угомонились, разомлев от долгожданного тепла.

Как по-разному человек относится к природе! Алексей, дитя города, спокойно переносивший шум автомобилей, громкие голоса радио, магнитофонов, раздражался из-за пения маленького зверька. Мои далеко не столь крепкие нервы, наоборот, успокаиваются от музыки природы, и даже резкие крики маленькой пищухи кажутся милыми, подчеркивающими жизнь окружающей обстановки и наполняющими ее глубоким содержанием.

Вечером за ужином у всех зачесались уши. Сначала столь необычное явление нам показалось случайным. Но с каждой минутой страдания ушных раковин становились все явственней.