В тех краях, где варвар родился, этот хищник считался самым страшным врагом человека. Быстрый, хитрый, беспощадный, он почти всегда побеждал противника, будь то огромный зверь, будь то опытный охотник.

Горные коты водились в Киммерийских горах, но мало кто мог похвастаться тем, что видел это на редкость красивое и грациозное животное. Да и неудивительно: мертвые не болтливы, а тем, кого этот зверь не собирался убивать, он обычно не показывался. Но все же находились люди, которым повезло встретить хищника и остаться в живых. В родной деревне Конана был один охотник, настолько удачливый, что поговаривали даже, будто он сын не то бога, не то демона, который и научил его чувствовать и понимать зверей. Звали его Дилах. Так вот однажды Дилах вернулся с охоты, неся на плече большую шкуру. В длину она достигала локтей пятидесяти, была темно-серой с белыми пятнами на шее, груди и брюхе, а кончик хвоста — черный. Мертвая голова, которую охотник решил тоже сохранить, смотрела прямо перед собой темно-желтыми глазами, в оскаленной пасти торчали острые клыки, способные в одно мгновение перегрызть хребет крупному зверю.

И вот сейчас такой кот, только живой, невредимый и, по всей видимости, голодный, притаился за камнем, собираясь напасть. Конан замер на миг, потом, стараясь двигаться как можно осторожнее, огляделся и сделал несколько медленных шагов туда, где тропа расширялась, а на противоположной ее стороне возвышался плоский камень. Варвар знал, что горный кот всегда охотится в одиночку, так что другого хищника опасаться не стоит. Но он знал также, что ни один зверь не может сравниться с котом в умении прыгать. Тот легко преодолевал расстояние в пятнадцать локтей, а значит, надо было занять такую позицию, чтобы это умение использовать себе во благо. Горный кот не выйдет из укрытия, пока не приблизится к жертве на расстояние прыжка.

Конан подошел к облюбованному им камню, встал возле него, стараясь не подавать вида, что почувствовал зверя, и тихо-тихо, чтобы металл не звякнул о ножны или камень, вытащил меч. Он уже понял, как может победить, и оставалось только надеяться, что не просчитался.

Ждать долго не пришлось. Сзади послышался шорох, такой легкий, что, казалось, человеческое ухо просто не может уловить его, и в воздухе мелькнула длинная тень. Промедли киммериец хоть одно мгновение, и лежать ему среди камней с разорванным горлом. Но он был начеку. Конан молниеносно бросился на землю и откатился в сторону, а хищник, не в силах задержать полет, со всего маху ударился головой о камень. Еще миг понадобился варвару, чтобы вскочить на ноги и по самую рукоять вонзить меч под левую лапу зверя, пока тот не успел опомниться. По великолепной темно-серой шерсти пробежала дрожь, кровь хлынула из разинутой пасти, и роскошное животное испустило дух.

Конан вытащил клинок, обтер его о шкуру горного кота и вернул в ножны. Липкий пот струился по лицу, груди и спине киммерийца, словно он один от рассвета до заката противостоял целому войску противника. «Да что это со мной? — снова подумал Конан. — Еще и трети пути не пройдено, а устал так, будто дошел от Киммерии до Заморы, ни разу не останавливаясь. Что-то тут нечисто».

Он покачал головой, невесело усмехнулся и побрел к лесу, намереваясь найти там местечко, чтобы хоть немного передохнуть. Тем более что в небе уже закружились огромные птицы, слетаясь на кровавый пир. Варвар знал этих тварей. Каждая могла унести в своих когтях быка, да и сожрать его целиком ей ничего не стоило. Так что горного кота им явно будет мало, а киммериец что-то усомнился, выдержит ли он прямо сейчас еще одну схватку. Ничего, пока они утоляют первый голод, он успеет дойти до деревьев, а в леса эти птицы никогда не суются: густые кроны не дают им взлететь, уж больно велики их крылья.