Олаф, как всегда, был первый. Он ловко спрыгнул на дно гнезда и осмотрелся.

    - Великий Один! - не сдержавшись, воскликнул ярл,- Это что, Ра, и есть твои детки?

    В углу гнезда сидели на вид вполне взрослые птицы, правда, у них был глуповатый взгляд, что красноречиво говорило об их малолетстве, но размерами они намного превосходили свою мамашу.

    - Эй, маман, что это ты принесла? - раздался голос со стороны взлохмаченной горы перьев.- Неужели ты предложишь нам съесть этих людишек? Это же так отвратительно.

    - Прикрой свой маленький клювик, дорогой мой Ракарчик,- ответила Ра, лучше познакомься - это наши гости. Герои из Мидгарда. И разбуди своих братьев, нам придется слетать на охоту, чтобы подготовиться к сегодняшней вечеринке.

    - Из Мидгарда - это интересно,- оживился Ракар,- а то я подумал, что ты их из долины приволокла.

    - Ты плохого мнения о своей матери, Ракар. Что у меня может быть общего с атеистами? Эй вы, Ралай, Равой, вставайте! - переключила внимание птица на остальных своих сыновей.

    - А вы и правда из Мидгарда? - с загоревшимися глазами повернулся птенец к людям.- Я так хочу там побывать. Говорят, Мидгард - это мир настоящих героев. Мне уже целых пятьсот пятьдесят семь лет, а маман говорит, что мне еще рано гулять так далеко от дома.

    - Да, мужик, я тебя понимаю,- сочувственно проговорил Торкланд,- меня моя мама тоже не отпускала гулять далеко. Но когда мне исполнилось семь лет, я сказал себе: все, Олаф, хватит слушать бабские бредни. Я убил керла-рыбака и забрал его лодку. Через неделю я был уже в Ингленде, убив двух патрульных солдат, пытавшихся, по ихним глупым законам, выдворить меня из кабака за буйство и малолетство, прилюдно вызвал на бой конунга саксов, чтобы урод не издавал таких глупых правил. Этот трус конечно же не вышел на поединок, послав вместо себя отряд воинов. Они скрутили меня и доставили в родной фиорд, содрав с дорогой родительницы тройную стоимость разрушений, нанесенных мной их королевству. И передав слова своего конунга, что если я еще раз отправлюсь гулять в их страну, то Ингленд будет вынужден объявить войну Урмании. На это моя добрая старушка собственными руками подвесила посланцев за ноги к мачте, попросив передать глупому саксонскому конунгу, что если его не настораживает факт, что слабая урманская вдова смогла надавать подзатыльников его приближенным вельможам, то пусть идет воевать. Мол, ее горькую вдовью скорбь немножко утешат дорогие подарки, привезенные из Ингленда ее сыночками.

    - Вот это да! Вот это жизнь! - восторженно лепетал птенец.

    - Уважаемый Торкланд, чему ты учишь этого несмышленыша? Он же возьмет и удерет в Мидгард. А ты прекрасно знаешь, что в вашем мире каждый сколько-нибудь уважающий себя воин так и готов уничтожить любое незнакомое существо, которое попадется ему на пути, особенно если оно угрожающе выглядит. В результате весь Мидгард будет охотиться за моим сыном. Он, конечно, птенец не промах и немало перебьет народа. Но удача рано или поздно отворачивается от каждого. А мне так не хочется потерять своего дорогого Ракарчика, которому я посвятила пятьсот семьдесят лет своей жизни.

    Она нежно обняла крылом своего отпрыска, и тот, положив пернатую голову матери на плечо, любовно потерся хохолком о клюв Ра. Однако правый глаз, торчащий из-под ласковых объятий, лукаво подмигнул Олафу.

    "Горбатого могила исправит,- подумал Торкланд,- совсем как я".

    Другие птенцы не проявляли столь бурного интереса к людям. Стоя чуть поодаль, они безо всякого интереса глядели на пришельцев в ожидании, пока мать обратит на них внимание.

    Наконец Ра вспомнила о своих намерениях и предложила гостям перекусить вчерашним окороком, пока она слетает за свежей добычей.