- Ну и что? - настаивал Олаф.- Пусть врагов будет много раз по многу, пусть на каждый мой корабль-палец приходится по многу рук вражеских кораблей. По мне, так чем больше, тем веселее.- Он грозно взмахнул мечом перед самым носом Хэймлета.

    Датчанин уже утомился выслушивать Олафа, он взял глечик грозного вояки и, наполнив питьем, поставил перед товарищем.

    - На, Олаф, выпей и успокойся.

    Но эти слова лишь подхлестнули Торкланда, чувство справедливости, обостренное хмельным напитком, требовало немедленного удовлетворения:

    - Ах ты, гад ползучий, датский выкормыш, ты опять меня оскорбляешь? Не помнишь, как купался в протоке? Я тебе еще прошлого оскорбления не забыл, как это ты меня тогда назвал, кажется...

    - Обезьяна волосатая,- спокойно напомнил Хэймлет.

    - Что, ты опять? - Олаф замахнулся мечом и замер в нерешительности: нехорошо было убивать товарища, надо бы отложить меч в сторону и просто набить ему морду, но так не хотелось прятать это чудесное оружие, так чесались руки кого-нибудь им зарубить. Меч так и просил этого, все естество Олафа напряглось, борясь с двумя противоречивыми чувствами. И вдруг дилемма разрешилась сама собой.

    Дверь в горницу неожиданно распахнулась, и на пороге появился закованный в кольчугу человек с обнаженным мечом. Он не успел даже моргнуть, Олаф чуть-чуть изменил направление и опустил свое оружие прямо на плечо незнакомца. Меч, блеснув молнией, со свистом пронесшись по воздуху, почти без сопротивления распорол кольчугу и, разрубив ключицу, вошел в тело, как в масло, расчленив человека пополам.

    Во дворе послышались шум и топот ног, голоса. Видно, люди специально пришли за викингами и до времени хоронились, рассчитывая на внезапность, но теперь, когда поняли, что обнаружены, пошли напролом.

    Хэймлет первым оценил обстановку и сообразил, что надо делать. Олаф, как всегда, был готов рубиться, и сразу со всеми, ему еще и этого было мало. Датчанин стрелой подлетел к двери и задвинул засов. Потом понесся к дальнему окну, за которым не было слышно шума. Он выдавил бычий пузырь и выглянул наружу. С этой стороны дом почему-то не оцепили, сюда ближе всего подходил хозяйственный двор, и окно было повыше. Наверно, нападавшим приказали и здесь поставить людей, но никому не хотелось торчать по соседству с навозными кучами. Уже вынося ногу наружу, Хэймлет заметил, как его товарищ, обуреваемый жаждой крови, сам отпирает засов, впуская нападающих.

    "Придурок,- только и подумал конунг,- что мы, зря свои задницы с того света вытаскивали, чтобы сейчас так просто подохнуть?"

    Он спрыгнул вниз и осторожно двинулся вдоль стены. Хэймлету чуть не попало от задних ног жеребца, который стоял и рыл землю копытами прямо за углом дома. Рядом и чуть впереди топтался еще один жеребец, оба были вороные, без единого пятнышка, как крыло птицы Одина. Всадники в дорогих плащах наблюдали за происходящим во дворе, поэтому и не заметили появления Хэймлета у себя заспиной, а посмотреть им было на что.

    Тем временем, пока Хэймлет пробирался задворками, кровожадный Олаф отворил дверь и бросился на своих врагов. В три удара он выбил их из сеней и сбросил с крыльца. Ошарашенные враги не ожидали такого напора, но, потеряв трех человек и очухавшись, стали вести себя осторожней. Этого нельзя было сказать об Олафе. Увлеченный кровавой жаждой, он не переводя дыхания опять кинулся в бой.

    - Гармовы выродки! Смерть вам, сучьим детям! Всех убью! - кричал ярл, щедро раздавая удары направо и налево. Его глаза стали красными, и видавшие виды воины приходили в ужас, встречаясь с ним взглядом.

    Новый меч Олафа оказался надежным другом, он с легкостью вспарывал доспехи противников и наносил им страшные раны и увечья.