Лесные жители, захваченные врасплох, привыкшие больше охотиться, чем сражаться, не знали, что делать. Они выскакивали из своих убогих жилищ, зачастую не понимая, что происходит, и тут же падали под ударами острых мечей закаленных в битвах воинов. На викингах не было кольчуг, и их могло ранить даже примитивное финское оружие - копья и стрелы с костяными наконечниками. Здесь редко у кого были железные ножи. Но охотники и рыболовы в науке боя были искусны гораздо меньше любой урманской или дунлендской девки из рода воинов.

    Разочарованный Олаф безо всякого удовольствия кромсал это мясо, не проявляя особого рвения к погоне за теми, кому удавалось скрыться в лесу. Что и говорить о менее кровожадном Хэймлете, который так лениво работал мечом, что находись здесь какой-нибудь посторонний наблюдатель из опытных воинов, то он, наверно, заподозрил бы, что конунг просто спит. Однако это не мешало белобрысым дикарям подставлять свои головы под его клинок.

    Вдруг как из-под земли перед Олафом выросла статная молодая женщина. Она подняла руки кверху и на ломаном хольмгардском языке, привывая, затараторила:

    - Остановись, огнебородый воин, приносящий смерть моему народу. Именем Великой Матери мира, вдохнувшей жизнь во все сущее, и в тебя тоже, заклинаю: уйми свой гнев и не тронь моих людей. Бери, что захочешь, и иди себе с миром или останься и отдохни с дороги, но не убивай больше моих детей. Иначе великое проклятье ляжет на тебя.

    - Ты, женщина, кто такая, чтобы угрожать мне, самому Олафу Торкланду, грозе Северного моря? Ни один мужчина еще не устоял передо мной, а от женщины я тем более выслушивать угрозы не намерен.- Олаф засмеялся в бороду.- Сейчас задеру юбку и объясню тебе, чем должны заниматься девки.

    - Я не женщина, я мать! Я мать этого народа! - гневно завопила дерзкая незнакомка и затрясла премерзкого вида клюкой, зажатой у нее в кулаке.

    Казалось, именно обращение "женщина" вывело ее из себя. Олаф даже смутился, что было ему абсолютно несвойственно. Он слез с коня и сунул меч в ножны, все равно местные жители успели разбежаться, пока он пререкался с Финской матерью.

    - Слышь, Хэймлет, ну и народ, дома расскажу, все со смеху умрут, девки заступаются за мужиков, а те драпают, аж пятки сверкают,- пожаловался Олаф подъехавшему товарищу.

    - Ну ладно, мать или как там тебя, уговорила, неси пожрать и выпить, а мы с конунгом пройдемся по вашему барахлу.- И он выставил свои могучие зубы в ехидной улыбке.

    Обследуя хижину за хижиной, друзья так и не увидели ничего заслуживающего внимания.

    - Да, Хэймлет,- протянул раздосадованный Олаф,- у этих лесных привидений и полгривенного заплесневелого не сыщешь, тьфу.- Он плюнул на земляной пол, и викинги вышли наружу.

    - Я думаю, Олаф, нам вообще нет смысла шарить по этим провонявшим тухлой рыбой жилищам,- поморщился Хэймлет.- Ну разве что зайдем вон в то более-менее приличное сооружение, единственное здесь напоминающее дом.

    Та постройка, на которую указал конунг, действительно выделялась среди всех остальных. Она была сложена из обтесанных, ладно подогнанных бревен, хотя не имела окон. Покатая крыша начиналась чуть ли не от самой земли и сходилась вверху под очень острым углом. Над приземистым входом нависали огромные оленьи рога. Олаф перевидал множество оленей на своем веку, но таких гигантских рогов ему еще не приходилось встречать. Вокруг странной избы торчали колья, на которых, сияя белизной, висели черепа различных животных, от лисьего до медвежьего. И даже ель, под которой находилась эта изба, выглядела гораздо старше и могучей окружающих подруг.

    Из глубины души Олафа начал подниматься первобытный, суеверный страх, и он замедлил шаг, во все глаза глядя на это строение.