Отстегиваю Одри, растирая лодыжки и запястья, чтобы обеспечить прилив крови к онемевшим конечностям. Медленно и аккуратно достаю пробку и откладываю на столик. Помогаю подняться. Приподнимаю ее подбородок. Одри дрожит, как лист на ветру, а глаза наполнены слезами. Мне хочется стереть с ее лица это выражение вселенской скорби и безграничной боли. Сказать, что все будет хорошо и я буду рядом. Но я сдерживаю себя и наконец впервые за сегодня целую ее. Сначала мягко касаюсь нежных губ своими, а потом теряю контроль. Мысленно уговариваю себя, что еще секунду и я остановлюсь, а по факту, как только она приоткрывает губы и вступает в эту игру, я слетаю с катушек. Проникаю языком ей в рот, пробую, смакую, наслаждаюсь. Она пылко отвечает, обхватывая меня руками за талию. И вот уже через пару секунд Одри в плотном кольце моих рук, дрожащая и горячая, влажная и отзывчивая.

Наш поцелуй прерывается хныканьем Одри. Мне нужно искупать ее и успокоить. Я снова хочу ее, но она не выдержит еще одного раза. Физически да, но морально это сломит ее. И как бы ни было тяжело, я размыкаю руки, убираю ее горячие ладони, которые уже перекочевали мне на грудь. Подхватываю на руки и несу в сторону ванной комнаты. Одри смотрит на меня мутным взглядом, как будто не осознает, что происходит. Она в растерянности и полном раздрае. Сегодня я как никогда хочу утешить свою сабу и подарить ей комфорт. И я уж точно не захочу как можно скорее отделаться от этой обязанности, буду наслаждаться ею каждую гребаную секунду.

Глава 19

Одри

Келлан усаживает меня на деревянную скамейку и заворачивает в пахнущий им махровый халат. Я дрожу от холода и напряжения. Ощущение такое, что в моем теле все кости превратились в желе. Безучастно наблюдаю за тем, как он набирает воду в огромную ванну. Льет пену и зажигает свечи на стойке за огромного размера джакузи, приглушает свет.

Каждое его прикосновение отпечатано на моей коже. Никак не могу взять в толк, в какой момент все кардинально поменялась и я оказалась опрокинута через скамью. Это ощущается так неправильно и правильно одновременно – отдать контроль и отключить мысли. Не знаю, как он понял, когда даже сама я не осознавала, в чем нуждалась этим вечером. Я лишь знаю наверняка, что теперь любой привычный способ разрядки станет пресным и бесцветным. Он не гнет меня, как обещал, а в прямом смысле ломает.

– Давай, милая, – шепчет он мне, поднимая на руки.

Келлан приглушил свет в ванной и теперь блики от горящих свечей отражаются от натертой до блеска темной плитки, танцуя на стенах замысловатые танцы. Не могу оторвать взгляд от них, я как будто стала совсем безвольная и смотрю туда, куда поворачивается голова под влиянием тряски в руках Келлана. Он ставит меня перед ванной, снимает халат, а потом, снова подхватив на руки, опускает в теплую ароматную воду с запахом ванили и шоколада. Погружаюсь в теплую пену, и мое тело расслабляется еще сильнее. Спустя минуту Келлан выключает воду и присоединяется ко мне. Он усаживается позади и притягивает меня к себе. Прижимаюсь спиной к его крепкой груди. Мне хочется свернуться клубочком и плакать, буквально выть, как волки на Луну. Я не чувствовала себя в такой безопасности уже давно. Впервые с того момента, как отец забрал нас с мамой к себе. И тогда это чувство продлилось недолго, уже через три дня он наигрался в заботливого папочку и вернулся к привычному режиму отца расчетливого. И с Келланом это долго не продлится, максимум час. Спустя шестьдесят минут я, скорее всего, уже буду прижимать саднящую кожу задницы к прохладной коже сиденья моего автомобиля.

– Я хочу искупать тебя, – тихо произносит Келлан, нежно поглаживая мои плечи и распределяя по ним пену.

Сейчас он нежен и заботлив. Притворное покровительство претит мне, ведь я знаю, что это временно, но все равно наслаждаюсь ощущением и позволяю себе хотя бы ненадолго раствориться в иллюзии счастья и безмятежности.