Это был чудесный день для путешествия – солнечный и не по сезону теплый. На ярко-голубом небе не было ни облачка, однако разноцветные краски осени уже начали блекнуть, возвещая о приближении зимы. Тем не менее загородная природа выглядела великолепной и действовала успокаивающе на расшатанные нервы Элинор.

Что ее ждет в коттедже? Будет ли Фредерик по-прежнему вести себя самоуверенно, насмехаясь и поддразнивая ее? Или он будет одновременно опечален и сердит, как вчера? Сможет ли она убедить его в своей любви? Сможет ли слепо довериться ему?

Он казался искренним, когда говорил, что любит ее. Минувшей ночью она лежала в постели, и в голове ее снова и снова звучали эти слова, пока она наконец не заснула. Элинор думала, что не уснет всю ночь, как это часто бывало за последние месяцы после возобновленного знакомства с Фредериком, однако она проспала всю ночь без сновидений до самого рассвета и проснулась, чтобы попрощаться с Генри.

Приняв решение поехать в коттедж, Элинор пустила лошадь в галоп и помчалась через поле навстречу своей судьбе. Что бы там ни было, она готова на все.

Не прошло и получаса, как она увидела старый каменный коттедж на поляне впереди. Из единственной трубы вился дымок. Фредерика, видимо, вполне устраивал этот дом – уединенный, скромный и в то же время довольно привлекательный. Он был больше, чем она ожидала, и, вероятно, состоял не из одной комнаты в отличие от коттеджа в Девоншире.

И что любопытно – Элинор услышала музыку, доносящуюся изнутри. Спешившись, она подвела кобылу к корыту с водой и привязала ее к дереву. В доме звучало фортепьяно. Может быть, это какая-то ошибка? Может быть, она прибыла не туда?

Вздор. Она следовала точно по указанному Хенли маршруту, и разве так уж много серых каменных коттеджей здесь в лесу между двумя соседними поместьями? Это должен быть тот самый коттедж.

Элинор осторожно подошла к входной двери, охваченная любопытством. Было ли это?.. Нет, не может быть. Медленная мелодия теперь звучала громче и отчетливее, когда Элинор, затаив дыхание, взялась за ручку двери.

Она была права – звучала соната Бетховена номер четырнадцать, та самая, которую она играла для Фредерика в Уитби-Холле. Но кто ее исполнял сейчас? Озадаченная, она нажала на ручку и медленно открыла дверь.

Войдя внутрь, Элинор застыла на месте. В дальнем конце комнаты за фортепьяно красного дерева сидел Фредерик, склонив свою темную голову над клавишами.

Его волосы скрывали лицо, когда он играл, но Элинор была уверена, что глаза его закрыты. Его руки – такие большие и сильные – мягко и умело извлекали пленительные звуки, как будто он исполнял это произведение каждый день в течение своей жизни.

Затаив дыхание, она молча стояла, не шелохнувшись, восхищенно слушая музыку, пока не стихли заключительные аккорды.

Его пальцы замерли над клавишами, и он, подняв голову, взглянул на нее. Казалось, Фредерик был нисколько не удивлен, увидев ее, стоящую у двери, как будто знал, что ода слушает музыку и наблюдает за ним. Элинор ощутила прилив тепла под его пронизывающим взглядом.

– Я не знала, что вы играете на фортепьяно, – сказала она наконец почти шепотом.

– Меня обучали монахини, когда я был мальчиком. До настоящего времени я редко испытывал благодарность к ним за обучение. А ноты я приобрел в Лондоне.

Однако на подставке не было нот.

– Но теперь уже играете по памяти?

Фредерик пожал плечами:

– Монахини хорошо обучили меня.

– Это великолепное произведение, не правда ли?

– Да, и я не могу исполнять его, не думая о вас.