Дэниел в рубашке и штанах брился, что-то напевая, а Генриетта, обнаженная и томная, все еще лежала в постели, наслаждаясь покоем, перед тем как встать и приняться за повседневные дела, когда раздался настоятельный стук в дверь.

— Папа! — Это был голос Лиззи, и Дэниел тотчас открыл дверь.

— Что случилось, милая?

— Нэн. — Лиззи была в ночной рубашке и чепчике. По голосу чувствовалось, что она хочет сообщить что-то важное. — Кажется, у нее жар, а госпожа Кирстон ушла в церковь.

— Я думаю, пора поговорить с госпожой Кирстон, — прошептал Дэниел на ухо Гэрри, перед тем как выйти в коридор.

Генриетта выскочила из постели, накинула сорочку и поспешила за мужем в детскую. Нэн металась, отталкивая ногами одеяло.

— У меня болит голова, — простонала девочка, когда Дэниел положил руку ей на лоб.

— Она вся горит, — сказал он, не в силах скрыть тревогу. — Моли Бога, чтобы это была не оспа.

— Не думаю, — Генриетта прикоснулась ко лбу ребенка. — В Гааге уже несколько месяцев не было ни одного случая. У тебя сегодня много дел, так что иди, а я посмотрю за ней.

На лице Дэниела мелькнула нерешительность. Генриетта могла заниматься с детьми лучше, чем кто-либо, но, по правде сказать, совершенно не умела ухаживать за больными. Однако что-то в ее поведении внушало доверие. Жена посмотрела на него с легкой улыбкой, в которой чувствовался вызов.

— Хорошо, — тихо сказал Дэниел. — Госпожа Кирстон должна скоро вернуться.

— Мне не нужна госпожа Кирстон, — сказала Генриетта, поворачиваясь к Лиззи, которая стояла у двери и внимательно слушала, не спуская глаз с мачехи. — Быстренько иди и оденься, Лиззи, затем принеси лавандовую воду и смачивай лоб Нэн, пока я готовлю жаропонижающий настой.

Дэниел поколебался еще секунду, затем повернулся и пошел назад в спальню, чтобы полностью одеться. Когда он вернулся в детскую, Генриетта спокойно попросила его приподнять Нэн, чтобы она могла сменить влажную сорочку и протереть ребенка лавандовой водой. Дэниел осторожно поднял горячее тельце, Нэн застонала и пожаловалась, что ее кожу жжет.

— Пока нет никаких признаков сыпи, — успокоила мужа Генриетта, видя тревогу в его глазах. — Это от жара. Так всегда бывает. Помнишь, как сам болел?

Он печально кивнул:

— У меня все мутится в голове, когда они болеют.

Генриетта улыбнулась, надевая на Нэн чистую сорочку.

— Ну вот, теперь ей будет полегче. Можешь положить ее в постель и идти по своим делам. Тебе надо встретиться со многими людьми после вчерашних новостей.

— Ты стараешься отделаться от меня? — спросил Дэниел, приподняв бровь.

— Да, — подтвердила она с улыбкой. — Ты будешь чересчур волноваться, если останешься здесь, хотя не сможешь сделать ничего такого, чего бы не сделала я. — Она подтолкнула его к двери. — Иди вниз и убедись, что Лиззи съела яйца. Ты знаешь, как она завтракает, когда никто за ней не наблюдает, а потом хочет есть задолго до обеда.

Дэниел поцеловал жену в нос и пошел вниз. Он вошел в столовую как раз в тот момент, когда старшая дочь пыталась выкинуть ненавистные яйца в окно.

— Будем считать, что я этого не видел, — по-дружески предложил он. — Садись и съешь их сейчас же.

Лиззи без возражений подчинилась.

— Гэрри собирается ухаживать за Нэн?

— Кажется, так, — ответил отец, кладя себе на тарелку кусок бекона. — Теперь все внимание госпожи Кирстон принадлежит тебе. Можешь радоваться.

— Но разве я не должна помогать Гэрри? — Лиззи с надеждой посмотрела на отца.

— Хочешь оставить бедную госпожу Кирстон без дела? — насмешливо воскликнул он.