Лиззи не оценила шутку. Она закончила свой завтрак с гримасой отвращения.

— Можно мне идти, папа?

Он взглянул на ее пустую тарелку и кивнул:

— Скажи, чтобы Гэрри спустилась и тоже поела. Ты можешь посидеть с Нэн до возвращения госпожи Кирстон.

Лиззи убежала, и через пять минут спустилась Генриетта, как раз в тот момент, когда Дэниел собрался уходить.

— Как она?

— Спит, — ответила Генриетта. — Сон — лучшее лекарство.

— Верно. — Он нахмурился, держась за ручку двери. — Как ты думаешь, следует вызвать врача?

— Посмотрим, как она будет чувствовать себя к обеду. Лиззи съела свой завтрак?

— При моем содействии. Я пришел как раз вовремя, чтобы не дать ей выкинуть яйца в окно. — Дэниел все еще стоял у двери, не решаясь уйти. — Ты сама поешь хорошенько, Гэрри.

— Я не голодна. А теперь иди, Дэниел. — Она слегка подтолкнула его. — Или ты не доверяешь мне?

Дэниел сам не знал, доверять ей или нет. Он все еще считал жену слишком юной, однако в данный момент она держалась весьма уверенно.

— Я постараюсь вернуться как можно скорее, — сказал он и вышел.

Придя к обеду, Дэниел обнаружил в доме полный порядок. Генриетта тихо сидела в комнате больной, госпожа Кирстон и послушная Лиззи занимались уроками в классной комнате, повар был на кухне, откуда доносились вкусные ароматы, а Хильда полировала воском мебель.

— Не могу понять, почему я ожидал застать в доме хаос? — сказал он, наклоняясь над Нэн, которая приветствовала его неким подобием улыбки. — Как себя чувствуешь, моя малышка? — Он поцеловал дочку в лоб.

— Мне плохо, — сообщила Нэн хриплым голосом. — Но не так, как утром.

Дэниел взглянул на Генриетту, та кивнула, подтверждая слова Нэн.

— Рад это слышать, — весело сказал он, присаживаясь на край кровати. — Голова больше не болит?

— Немного, — прохрипела Нэн. — Гэрри поиграла на гитаре, и я заснула.

— Не уверена, следует ли считать это комплиментом, — засмеялась Гэрри. — Пойду принесу бульон, а папа поможет тебе поесть.

В комнату влетела Лиззи.

— Ты не понимаешь, какое счастье болеть, Нэн, — заявила она с выражением отвращения на лице. — Все утро я заучивала скучные псалмы, и мне кажется, что это ужасно глупое занятие.

— Не думаю, что ты можешь судить об этом, дитя мое, — сказал Дэниел. — И тем более в таких выражениях.

Удрученная Лиззи посмотрела на мачеху, ища поддержки. Гэрри подмигнула ей:

— Сбегай на кухню и попроси у повара чашку бульона для Нэн.

Лиззи исчезла, а Дэниел, не заметив подмигивания, сурово сказал:

— Если я разговариваю с Лиззи, ты не должна вмешиваться, Генриетта.

— Но эти псалмы действительно очень скучные. И, по-моему, глупо тратить целое утро на их заучивание. Лиззи могла бы за это время научиться чему-то более полезному.

— Например, дисциплине и сдержанности, — заявил Дэниел. — Кстати, заучивание псалмов приучает и к тому, и к другому. — Брови Генриетты скептически приподнялись, и Дэниел не удержался от смеха. — Может быть, ты и права. Надо поговорить с госпожой Кирстон.

— Ты скажешь ей, чтобы мы больше не заучивали псалмы? — Вопрос Нэн заставил их вспомнить, что они не одни, и Дэниел укоризненно покачал головой, глядя на Генриетту.

— Это тебя не касается, Нэн, — твердо сказал он. — А вот и Лиззи с бульоном.

— Папа собирается сказать госпоже Кирстон, чтобы мы больше не учили псалмы, — сообщила Нэн сестре, беззастенчиво пользуясь преимуществами больной.