— Вот видишь — если обман раскрылся, то всем плохо. Ты переживаешь, что был дураком. Я переживаю, что я жадный обманщик. Все обижаются и грустят! А если обман не раскрылся, если ты доволен покупкой, а я деньгами — все довольны!

— Так неправильно, — сказал Трикс. — Получается, что обманывать — это хорошо!

— Иногда да, — усмехнулся Карим. — Вот я утащил у отца монетку и купил сладостей. Допустим! Если отец не заметил — все довольны. Если отец заметил — он расстроился, я три дня хожу и сесть не могу, соседи смеются — купца Васаба родной сын обманул!

— У нас все по-другому, — сказал Трикс, но поневоле задумался.

Рынок рабов ему уже наскучил. Здесь все оказалось вовсе не так ужасно, как он подозревал, но почему-то все равно было неприятно. К тому же и торговли особой не велось — все приценивались, спорили, обсуждали достоинства и недостатки товара, но вовсе не спешили расставаться с деньгами. В общем, все было как на обычном самаршанском базаре, где о цене на пару помидоров могут спорить целый час.

Только в самом дальнем углу рынка собралась небольшая толпа, горячо что-то обсуждающая. Трикс приблизился и неожиданно с содроганием услышал:

— Молодой раб из северного королевства! В хорошем состоянии, не битый. Светлая кожа. Эксклюзивная желтая окраска волос! Пробег небольшой, всю дорогу везли в телеге. Таможенные подати уплачены.

— Вот знал я, что не надо сюда ходить… — печально сказал Карим.

Трикс стал проталкиваться сквозь толпу. На него поглядывали с любопытством, но, видимо, уверенное поведение доказывало самаршанцам, что перед ними не раб.

А продавец, чем-то напоминающий Васаба купец, размахивая руками, вовсю рекламировал свой товар:

— Пригоден для работы в поле, дома, в лавке. Умеет читать, писать и считать. Сражается мечом…

Увидев Трикса, он замолчал и вроде бы даже слегка смутился. Но через мгновение воспрял духом и радостно продолжил:

— Согласно древнему гуманному обычаю нашего народа, соплеменник обладает преимущественным правом покупки раба!

И сдвинувшись в сторону, вытащил из-за своей спины и выставил вперед раба.

— Иен? — воскликнул Трикс.

Тощий рыжий парнишка со здоровым фингалом под правым глазом поднял голову и часто заморгал. Потом недоверчиво спросил:

— Трикс?

Торговец воздел руки к потолку:

— О чудо! О радость! Братья встретились на чужбине! Один — впавший в беды и лишения, испытавший позор рабства и невзгоды чужой земли! Другой — свободный и богатый, праздным гостем посетивший наш великолепный Самаршан! Какая удивительная сцена, достойная поэта! Встреча через годы! Спасет ли брат брата?

— Да мы не… — начал было Трикс, но торговца несло. Размахивая руками, он хватал окружающих за плечи, будто это чем-то подтверждало его слова, и говорил, говорил, говорил…

— Рожденные в семье богатого северного купца от двух его любимых жен, с детства они играли и дружили. Но в поисках приключений один мальчик отправился в оруженосцы, второй же, помогая отцу, стал юным купцом и приехал в Самаршан. И что же он видит? Своего давно потерянного брата, взятого в плен на границе!

На глазах самаршанцев выступили слезы. Кто-то, расчувствовавшись, высморкался.

Трикс вдруг с ужасом почувствовал, как в голове его начинают тесниться какие-то безумные образы. Отец его — не настоящий, со-герцог Рат Солье, а толстый бородатый купец… Маленький рыжий мальчик с лицом Иена — они сидят у камина и играют фигурками рыцарей… Вот Иен уже постарше, и он ночью убегает из дома, разбудив Трикса и шепотом поведав, что хочет стать рыцарем… Вот сам Трикс помогает отцу торговать в лавке…

Губы Трикса шевельнулись и он против воли закричал:

— Иен! Родной братик! Узнаешь брата Трикса?

Он кинулся к Иену и заключил его в объятия.