Таким образом, меня вынудили ехать в Бристоль, да еще ни свет ни заря.

– Вы поедете со мной? – ожесточенно спросил я у Стэна. – Или боитесь напугать Эндрю?

Стэн горестно примолк, а потом сказал:

– Не думаю, что я смогу, парень. Придется обходиться самому, похоже, я все-таки ограничен пространством твоего дома.

– Вы уверены? – спросил я. – Вы вообще пробовали выйти отсюда?

– За ворота сада. Пытался выйти с заднего хода к сараю. Я не мог никуда пройти.

Я разозлился. Последние несколько дней у меня выдались на редкость утомительными.

– Ну и что проку от призрачного советника, если вы не можете следовать за мной и давать мне советы? – Возмутился я. – Я полагался, что вы мне как-то поможете с этой Мари.

– Ну ты мог бы для разнообразия и сам попробовать принимать решения! – обиделся Стэн. – Эти, как их там, в Верховной палате, хотят, чтобы ты научился.

После этого он замолчал и не разговаривал со мной больше ни вечером, ни утром, хотя я собирался под музыку. Я наконец придумал, как заставить диски магическим образом прыгать в проигрыватель по приказу Стэна. Я очень гордился тем, что смог это сделать и поэтому был страшно оскорблен молчанием Стэна. На звеняще-тихом холодном воздухе утра мне стало спокойнее, и тут я увидел своего соседа Эндрю, который ждал меня около машины. Эндрю вообще-то идеальный пассажир для такого нервного водителя, как я. Он никогда не болтает попусту, не критикует других водителей, равно как и не пытается подсказать мне, как нужно вести машину. Он просто сидит на заднем сиденье и смотрит в окно. Иной раз это даже огорчает – вроде как один едешь. Когда я ощутил себя совершенно одиноким и окончательно расстроился – мы как раз выехали на трассу М25 – то спросил Эндрю про его последнее изобретение. И он начал мне подробно описывать самым унылым и скучным голосом вещицу, которую он про себя называл «трещотка-качалка», да так обстоятельно и подробно, что, клянусь, я не только ее отлично себе представил, но при желании мог бы нарисовать и запатентовать как свое изобретение. Поняв это, Энди замолк.

Я свернул на М4 и снова почувствовал одиночество. На сей раз я решил, что теперь моя очередь говорить. Обычно когда я везу его куда-нибудь, то рассказываю о проблемах программирования, которые мне приходилось решать. Очень часто после разговора с ним я вдруг находил решение проблемы – Энди своим тягучим унылым голосом задавал дельные вопросы. Однако сейчас моя проблема была магидской тайной. Казалось, поведать об этом не было никакой возможности. Или все-таки было? В контра-волшебном мире никто не заподозрит, что вы говорите о падении империи, которая вообще-то реально существует, но на три вселенные дальше вашей.

– Скажи, вот если бы ты был программистом, и тебе попалась программа, которая открывается только паролем, а пароль – такое слово, что ты бы ни в жизнь не догадался, что оно может быть ключевым, ты бы смог додуматься? Я имею в виду, что пароль – нечто детское, наивное, вроде Шалтая-Болтая. А программа очень серьезная – закрытая военная информация. Но тот, кто задавал пароль, понятия не имел о Шалтае-Болтае. Что бы ты подумал? Что это совпадение?

– Опыт говорит, что такой вещи как совпадение просто не бывает. – Сказал Эндрю задумчиво. Он говорил как магид, причем, как магид, который решил, что это обстоятельство очень серьезно. Однако мне в тот момент показалось, что он сказал банальность. Я был слегка разочарован.

– А тот, кто задавал пароль, не мог подсмотреть его? Ну, например, в другой секретной программе?

Я помялся: – Ну, да, такое тоже может быть…

Потом подумал и добавил: – Нет, в данном случае это вряд ли. Очень маленькая вероятность. Фактически ее не было.

– Если так, то это, конечно, повод для беспокойства.