— Уверяю тебя, Дэвид, я никогда не пыталась убить тебя, я не желала твоей смерти…

— Вот как? Значит, моя смерть была нужна кому-то другому. А ты заманила меня в конюшню в ту ночь.

Она сразу поняла: он утратил способность прощать. Неужели он принес ее сюда, только чтобы проверить, известен ли ей человек, едва не нанесший ей смертельный удар?

— Признайся, Шона! — потребовал он, впиваясь пальцами в ее плоть.

Больше Шона не могла вынести его близости, его случайных, но обжигающих прикосновений. Она стиснула кулаки и изо всех сил ударила Дэвида в грудь. Признаться ему? Она уже попыталась объясниться. Истина ничего не значила для Дэвида: он отказывался принять ее.

— Убирайся к черту, лорд Даглас! Ты уже осудил меня. Больше мне нечего сказать. — Она вновь заколотила кулаками по его груди со всей силой, на которую была способна, и заставила его отступить на шаг. Мгновенно заметив свой незначительный успех, Шона поняла: у нее есть единственный шанс воспользоваться этой победой. Она развернулась, стремительно бросаясь к двери.

Но прежде чем девушка успела сделать шаг, Дэвид поймал ее за плечо и грубо повернул лицом к себе. Лицом ко взгляду зеленых глаз, излучающих ненависть.

— Если бы не я, сейчас ты сама была бы мертва! И ты отрицаешь существование заговора?

— Я не могу отрицать существование зла в мире! Или то, что здесь мог найтись злодей, способный обокрасть нас или напасть на женщину. Отпусти же меня!

— Это мог быть один из твоих родственников.

— С таким же успехом это могло быть чудовище, явившееся за тобой из ада…

— Я дрался с человеком.

— Это ты так считаешь.

— А ты считаешь, что родня никогда не причинит тебе вреда.

— Зато ты причиняешь мне боль! — С этим криком она вновь попыталась высвободиться и напрягла плечи, сгибающиеся под тяжестью чужих рук.

Она силилась отстраниться. Его пальцы скользнули по ее плечам и легли на грудь, мозолистые ладони накрыли соски. Она вскрикнула, удивляясь тому, как отчаянно пыталась избежать его прикосновений. Изумленная остротой ощущений, она дико заколотила его по груди, а потом в отчаянии занесла руку, чтобы ударить его по лицу. Дэвид перехватил ее за запястье прежде, чем был нанесен удар.

— Прекрати! — приказал он.

— Нет!

Шоне вдруг показалось, что она летит, — Дэвид поднял ее и отпустил. После мгновения полета, которое тянулось вечно, она рухнула на спину на огромную древнюю кровать Дагласов.

Он вновь придавил ее к кровати своим телом. Она задохнулась, в бешенстве уставясь на него и борясь со страхом перед жестоким человеком, в которого превратился знакомый с детства Дэвид, но еще сильнее — с собственными пугающими чувствами, нарастающими в ней.

Разорванная рубашка обнажила ее плечи. Грудь тоже была почти открыта. Еще одно движение — и она будет полунагой. Она пыталась соблюсти хотя бы некоторое подобие приличий, но в такой позе, лежа на спине, это было нелегко. Шона старалась не думать о том, как беспомощна, или о том, как голые ноги Дэвида сжимают ее бедра.

Ей не хотелось гадать, способен ли Дэвид в гневе овладеть ею. Но больше всего она боялась признаться себе, что близость Дэвида воспламенила ее. Она не желала вспоминать о том, как чувствовала себя прежде в его присутствии. Как он ласкал ее, когда еще испытывал к ней нежные чувства…

— Шона!

В нем не сохранилось ни капли нежности. И милосердия. Осталась только жестокость.

Шоне вновь пришлось облизнуть губы. И виной тому было не только прикосновение Дэвида, а многое другое.

Вскинув подбородок, она взглянула ему в глаза.